Ленин и проблемы социалистической культуры

1

Наша страна гигантскими шагами идет вперед, подии мается из нищеты и бескультурья царской России и за последние годы превратилась в страну величайшей хозяйственной мощи и социалистической культуры.

Большевистская практика опрокинула все привычные в истории человека масштабы времени и установила новые, все увеличивающиеся нормы развития.

В нашей стране для времени
Свой существует счет.

Тов. Сталин в своей беседе с металлургами привел образец этих новых, социалистических норм развития. За три-четыре года страна создала кадры технически-грамотных людей в области производства и эксплоатации машин, в то время когда капиталистическая Европа потратила на это много десятков лет, не говоря уже о мучительнейшем процессе создания этих кадров в условиях капитализма.

Совсем недавно страна, в которой были миллионы и десятки миллионов безработных, на национальных окраинах которой господствовали темнота и бескультурье, стала страной сплошной грамотности.

За годы после смерти Ленина провозглашенная им культурная революция произвела такой переворот, который сделал буквально неузнаваемым культурный облик страны.

Могущественным скачком страна рванулась вверх, разорвала все связывающие ее путы, раскрепостила интересы, стремления к науке, искусству, культуре огромных масс.

Политическое просвещение масс, борьба за ликвидацию неграмотности, о которой так настойчиво и так ярко говорил Ленин и которую начали проводить с железным упорством большевики, были неотъемлемым условием развития производительных сил. Это условие создало возможность такого развития материальной, экономической основы социализма, которая в свою очередь стала предпосылкой нового, неизмеримо более высокого, более могущественного взлета пролетарской культуры.

Как смешны сейчас в ослепительном свете культурных успехов Советского Союза теории меньшевизма, предостерегавшего пролетариат от захвата власти до «культурных преобразований» рабочего класса!

С какой беспощадностью и беспрекословностью, свойственной фактам, жизни, революционная практика ленинской партии разбила и повергла в прах эти теории!

Как несовместимы они с фактами, с миллионами фактов, свидетельствующих о невиданной в истории интенсивности, напряженности культурной жизни, бьющей живительным ключом в нашей прекрасной стране, о высоком умственном развитии, о захватывающем миллионные массы развитии наук, философии, техники, живописи, литературы, спорта! Ведь совсем не случайно, — в этом могут сомневаться только люди, страдающие каким-то «дефектом воображения», — лучшие люди западно-европейской гуманистической интеллигенции так глубоко симпатизируют большевикам.

И вряд ли мы ошибаемся, если скажем, что социалистическое строительство задевает их прежде всего своей революционно-культурной стороной, своей глубоко преобразующей человеческие характеры, человеческую личность, деятельностью. Приезжающие к нам, наши друзья, иностранные писатели прежде всего с величайшим любопытством изучают формирующийся характер советского человека, его этические, нравственные принципы, его взгляды на жизнь, смерть, любовь и прочие морально-философские категории.

Они изумляются глубоко жизненным, мудрым и простым как истина ответам на эти волнующие их вопросы и признают в революционной, большевистской, грозной борьбе единственно могучую и разумную силу, способную воспитать настоящего человека.

Капитализм уродует личность — это было долгое время тайной для многих и многих честных гуманистов. Но разве может это оставаться тайной сейчас, в эпоху грязи и крови капиталистического господства?!

Антикультурность, средневековье, ложь, грязь, темнота, реакция — на стороне капитализма. Культура, безграничный размах духовного развития, подлинно человеческое существование — на стороне коммунизма. Эту простую в нашу эпоху истину начинают осознавать все больше и больше люди, не растерявшие в капиталистическом обществе остатков честности, человечности, ума.

И каждый из них говорит: «Отныне я всем сердцем желаю гибели капитализма и всего, что укрылось под его сенью; злоупотреблений несправедливости, лжи, всей его чудовищности... Правильно понятому коммунистическому обществу необходимо поощрять полноценную личность и извлекать все ценное из личности. Тогда и личности не к чему противопоставлять себя тому, кто всех ставит на свое место, сообразно их ценности: ведь только так, не правда ли, государство может добиться от каждого наилучшей производительности?» (Андре Жид, Дневники).

Растущая в нашей стране социалистическая культура представляет собою единый мощный процесс, в котором социалистическая переделка человеческого характера, раскрепощенное, свободное движение всех духовных способностей человеческой личности стоят в центре и как в фокусе отражают те глубочайшие, органические изменения, которые происходят в стране, в ее быту, в ее экономике.

Люди Советского союза неуклонно поднимаются с одной ступеньки культурного развития на другую; они овладевают самыми сложными техническими науками; все лучшие и передовые мыслители, философы, живописцы, скульпторы, архитекторы, композиторы, все их блестящие произведения, в которых воплотился человеческий гений, талант, мастерство, являются золотым фондом рабочих советской страны. В горниле борьбы рождается социалистическая культура.

В нашей стране очень много удивительного. Достойна удивления та быстрота, с которой элементарная неграмотность исчезла в стране и миллионы безграмотных стали грамотными.

Достойна удивления та быстрота, с которой страна создала свои квалифицированные технические кадры, свою пролетарскую интеллигенцию, инженеров, техников, философов, агрономов, руководителей огромных хозяйственных комбинатов, писателей и строителей метро.

Достойны удивления чудесное превращение людей, быстрота и интенсивность ломки старого быта, старых привычек, предрассудков, напряженный рост новых бытовых отношений, нового мироощущения.

Все это и еще очень многое и многое достойно удивления. И вместе с тем здесь нет ничего удивительного, ибо такова природа социалистической культуры.

2

Социалистическая культура в нашей стране давно перестала быть теоретической абстракцией.

Все явственней и четче вырисовываются контуры, стиль социалистической культуры. О ней пишут в своих произведениях писатели, вдохновляясь многочисленными красочными фактами нового быта, новой морали, нового отношения к труду. Философы, публицисты, критики, вся наша печать все чаще и чаще, хотя еще крайне скупо, недостаточно, ставят большие и малые проблемы социалистической культуры, обобщают факты культурной революции. За последнее время появились различные печатные и устные высказывания, пытающиеся определить стиль социалистической культуры.

Это вполне закономерные попытки, основывающиеся на действительных, вызванных жизнью и развитием культуры, потребностях.

Широкие массы принимают участие в строительстве нового общества, повышают свое материальное положение, создают «зажиточную жизнь».

Наполняются новым содержанием старые понятия, возникают новые эстетические категории. Красивое, прекрасное, безобразное, трагическое, комическое, возвышенное, низменное — все эти и многие другие понятия в революционной практике социалистического строительства коренным образом меняются, получают иной смысл, иное значение, по-новому звучат.

В любой области культурного строительства происходят процессы, которые можно определить как формирование социалистического стиля культуры. Архитекторы, живописцы, скульпторы, драматурги и режиссеры, работники кино все острее чувствуют необходимость постановки больших коренных вопросов стиля, новых законов, норм, «правил» развития искусства.

Только люди, абсолютно не связанные с жизнью, не чувствующие ее потребностей, могут не понимать, что сейчас на очередь дня прочно и надолго стали большие проблемы социалистического искусства, потребующие очень трудной, высококультурной, научной работы. Культурная революция поднялась на высшую ступень и в своем движении захватывает все более и более глубокие пласты.

Нет ничего вреднее как представление о культурной революции, о развивающейся и формирующейся в нашей стране социалистической культуре, как о каком-то легком, поверхностном процессе, сводящемся в конце концов к украшению, к внешнему окультуриванию нашей жизни, к внедрению «благовоспитанности», к псевдо-культурному «скруглению» человеческой личности.

К сожалению, эти представления нередки и за последнее время можно было часто услышать голоса «культуртрегеров», защищающих такого рода представления о социалистической культуре.

Классовая борьба в нашей стране не закончилась. И нет ничего удивительного, что в момент, когда культурная революция интенсивно развивается, проникает все глубже и глубже в сознание и быт миллионов, что в этот момент снова возникают мелкобуржуазные, мещанские представления о социалистической культуре, попытки свести величайшую историческую культурную работу пролетариата к буржуазной, лавочнической культурности, прикрытой болтовней о пролетарской культуре.

В свое время Ленин говорил о такого рода попытках, показывая их классовую природу. Он говорил о мелких буржуа, о выходцах из буржуазной интеллигенции, которая «образовательные учреждения крестьян и рабочих, создаваемые по-новому, рассматривала как самое удобное поприще для своих личных выдумок в области философии или в области культуры, когда сплошь и рядом самое нелепейшее кривляние выдавалось за нечто новое и под видом чисто пролетарского искусства и «пролетарской культуры» преподносилось нечто сверхестественное и несуразное» (собр.соч., том XXIV, стр. 276). Но разве мало у нас сейчас этого «нелепейшего кривляния», которое выдается за нечто новое, за пролетарскую культуру, за «новый стиль» и т. п.?! Разве мало у нас поверхностного, чисто просветительского идеалистического подхода к труднейшим и величайшим проблемам социалистической культуры?!

Сейчас нет возможности с этой точки зрения пересмотреть некоторые художественные произведения, которые ставят вопросы социалистической морали, нравственности, норм поведения и пр. Но не трудно было бы во многих из них указать образцы просветительского, внешнего понимания культурной революции, понимания ее как «игры» в культуру, игры во внешнее облагораживание и культурное «округление» человека^[1].

Некоторые бывшие правые оппортунисты, в свое время подвизавшиеся на фронте культурной работы среди молодежи, именно так понимали культурную революцию.

Они преподавали рабочей молодежи абстрактные нормы долженствования по принципу: «поступай так, чтобы» ... они насаждали различные организации по борьбе с курением и распущенностью, они выдумывали определенное количество заповедей и требовали, чтобы эти заповеди в назидание молодежи были вывешены в самых видных местах городов и деревень.

Им было глубоко чуждо ленинское понимание социалистической культурной революции, органически связанное и вытекавшее из общего плана построения социалистического общества.

Но так же мало общего с ленинским пониманием культурной революции имеют некоторые новейшие представления, возникшие на широком поприще современной борьбы пролетариата за социалистическую культуру. В нашей печати, в частности в «Правде» и в «Комсомольской правде», приводились образцы насаждения в спешном порядке «социалистической культуры», примеры мещанского опошления культурной революции.

Мы не будем приводить много примеров, познакомим читателя лишь с выдержкой, взятой нами из одной корреспонденции из Сталинграда, напечатанной в «Комсомольской правде».

Выдержка эта очень любопытна как яркое свидетельство «нелепейших кривляний», глубоко ошибочных представлений о сущности культурной революции.

Некоторые сталинградские работники комсомола решили в срочном порядке культурно «округлить» комсомольских организаторов (комсоргов). Для этой большой и несомненно благородной цели они решили организовать своеобразные полуторамесячные курсы по человеческому усовершенствованию.

«Учебная сетка курсов для комсоргов глубинных сельско-хозяйственных районов, — читаем мы в корреспонденции, — состояла из одиннадцати разделов, каждый из которых включал в себя программу какого-нибудь высшего учебного заведения. Короче, каждый комсорг должен был за полтора месяца получить знания в объеме комвуза, консерватории, института физической культуры, авиационного института, литературного факультета, школы снайперов, шахматной академии и т. д. и т. п.».

Мы приведем лишь выдержку из плана музыкальной культуры, который должен был пройти комсорг в течение полутора месяцев.

«В первой лекции комсорг должен получить понятие о музыке» как о части общественной идеологии. Здесь он знакомится с учением Маркса о надстройке. Вторая лекция посвящается народной музыке. Комсорг узнает характеристику народной песни: «Лучинушка», «Эй» ухнем», «Дубинушка». Песни обрядовые, семейно-бытовые и исторические (от эпохи французской революции XVII века до 1920 г.) будут изучены в третьей лекции. Затем идет четвертая лекция. Программа ее такова: музыка Западной Европы — от Бетховена до наших дней. Великая французская революция и музыка этой эпохи: массовые песни — «Марсельеза», «Все вперед», «Карманьола», революционные произведения композитора Руже де Лиль, Гос-Ека и др. Песни празднества Великой французской революции, роль других искусств в их оформлении. Бетховен как сын революционной эпохи» ритм, мелодия, гармония, стиль, форма. Третья, пятая, девятая симфонии, как новое содержание в музыке. Романтики старшего поколения в их песенном (Шуберт, Мендельсон, Шуман) и оперном творчестве (Вебер, Россини и др.).

Так как четвертая лекция сказалась немного уплотненной, то романтики младшего поколения (Берлиоз, Лист, Вагнер) переносятся в пятую лекцию. Из этой же лекции по пути комсорг узнает, что последними могиканами романтизма были Верди и Григ, и детально знакомится с социальной сущностью романтизма. Кроме того тут же преподаватель должен будет сказать, что импрессионизм, экспрессионизм и конструктивизм конца XIX и начала XX веков явились симптомами начала упадка и загнивания капитализма в театре, живописи, поэзии и музыке и что в результате этого загнивания началась варваризация музыки в эпоху войны 1914 г., которая закончилась на Западе эпохой джазов, фокстротов и чарльстона.

Для того, чтобы не утомлять читателя, мы не станем говорить о содержании 6-й, 7-й и 8-й лекций, в которых комсоргам должно изучить понятие о музыке высших слоев крепостнического общества (Титов, Алябьев, Глинка), в их оперном и песенном творчестве, с детальным разбором произведений Мусоргского, Бородина, Римского-Корсакова и Чайковского. Наконец, остановившись на Скрябине, Прокофьеве и Стравинском, комсорг по программе обязан ознакомиться с музыкой Советского союза, (раздел которой начинался песней «Нас побить, побить хотели» и заканчивался «По долинам и по взгорьям».

На этом музыкальные мучения комсорга однако не заканчивались. Комсоргу в конце концов следовало стать еще виртуозом. Для этого в программе отводилось целых четыре лекции. В первой лекции комсорг знакомился с развитием русских народных инструментов, затем учился отличать балалайку от гитары и мандолины, потом ему показывали приемы настройки, затем начиналось изучение диапазона по нотной и цифровой системе, а к началу последнего занятия, согласно программе, комсорг должен был участвовать в оркестре («Комсомольская правда», № 286).

В этой попытке срочного «человеческого усовершенствования», разумеется, много смешного. Смешна сама затея в целом, смешна задача превращения комсомольца, плохо, элементарно образованного (в этой же корреспонденции можно прочесть, что «некоторые инструктора краевого масштаба искали Украину на Скандинавском полуострове»), в «профессора консерватории» и т. д. и т. п. Однако наряду со смешным в этом факте проявляется типичное для многих не только практиков-«культуртрегеров», но и «теоретиков», глубоко вредное понимание культурной революции. Ведь эти факты можно было бы умножить, и указать совершенно реальную тенденцию свести культурную революцию к «нелепейшим кривляниям», тенденцию оставить нетронутыми вопиющее бескультурье, невежество, рабское отношение к труду и социалистической собственности, хамское отношение к человеку и прикрасить все это внешней культурой, сомнительной эрудицией по части музыки и литературы.

В той же «Комсомольской правде» в корреспонденции из Челябинска можно прочесть, что на Челябинском тракторном заводе посадили пальмы и фикусы, «хотя кое-где установленные кадушки с цветами мешали движению рабочих и автокаров». Но случилось несчастье. Пальмы и фикусы стали быстро вянуть. «Решили, что им не хватает влаги, и усилили их поливку. Целый коллектив садоводов безуспешно пытался установить причину этого явления. Только потом обратили внимание на то, что цветы покрылись толстым слоем пыли и растения попросту задохнулись от грязи».

Но вот другая выдержка.

«Все, например, были совершенно уверены, что «Арчдейль» — чугунный станок. Каково же было удивление, когда после получаса работы из-под толстого слоя грязи показалась голубая эмаль! Между тем на этом станке «ловили сотку», другими словами «Арчдейль» работает с точностью до одной сотой миллиметра» («Комсомольская правда», № 294).

Стоит только немного глубже и внимательнее присмотреться к ряду явлений в самых различных областях, чтобы увидеть что эти примеры не единичны, что они являются фактом совершенно неправильного понимания исторической борьбы пролетариата за социалистическую культуру. Мы уже вскользь упомянули о литературе. В ряде произведении, которые совершенно правомерно ставят некоторые важнейшие вопросы новых отношений между людьми, можно найти эту тенденцию под маркой воспевания новой зажиточной жизни, «личной» жизни, легкого, беспрепятственного пути к социализму, усыпанному розами и фиалками.

Разве поверхностность, нежелание и неумение поставить преподавание исторических наук, да и не только исторических, так, чтобы учащиеся глубоко усваивали предмет, а не только «вообще» — против чего выступил ЦК. нашей партии, разве это не есть проявление той же тенденции?!

Разве эклектическое, беспринципное соединение различных стилей в некий «синтетический» стиль, который выдается за стиль социализма, — примеры этого можно найти и в архитектуре, и в живописи, и в кино, и в литературе, и в театре, — не есть проявление той же тенденции?!

Вспомним некоторые «эстетствующие» настроения в нашей критике, острые дискуссии о фокстроте, которые начали было возникать в качестве злободневных боевых проблем культурной революции, и т. д. и т. д. «Теоретики», в порыве умиления воспевающие пальмы и фикусы на заводе, внешний лоск, блестящую поверхность и выдающие все это за социалистическую культуру, проходят мимо вопиющих примеров некультурного отношения к станку, к людям; они не понимают и не замечают тысячи фактов действительной культурности масс, фактов развивающейся подлинной социалистической культуры; они не понимают реальной сущности культурной революции», ее сложнейших и коренных проблем, ее огромных трудностей, ее органических связей с экономическим развитием страны.

Оставаясь на поверхности явлений, они быть может сами того не замечают, что в их рассуждениях и теориях остаются нетронутыми корни самой обыкновенной буржуазной и обывательской культуры. Они напоминают тех штопальщиков дырявой капиталистической цивилизации, которые, зашивая отдельные дыры, оставляют нетронутой систему.

Короче: им глубоко непонятно и чуждо ленинское понимание культурной революции.

3

Ленинский план культурной революции теснейшим образом связан с общим учением Ленина о диктатуре пролетариата и построении социалистического общества и непосредственно входит в это учение как его органическая и неотъемлемая часть. Ленин представлял себе культурную революцию как мощное движение, затрагивающее и переделывающее по-новому все области человеческой жизни, — от ликвидации безграмотности среди миллионов до внедрения современных неук и искусств в быт трудящихся.

Ленинизму глубоко чуждо поверхностное просветительское представление о процессе развития социалистической культуры, якобы совершающемся гладко, безболезненно, без участия огромных масс. Как резко выступал Ленин против прожектеров, взявших на себя труд в лабораторном порядке создать пролетарскую культуру! Ленин жестокими словами бичевал этих прожектеров, прекрасно понимая, что величайшая из В1сех существовавших до сих пор культур — социалистическая культура —создается и может быть создана не руками какой-либо группы «культуртрегеров», «разведенных в особых парниках и теплицах особо добродетельных людей» (Ленин), а что она создается в великой борьбе социализма с капитализмом, руками широких масс, в огне и практике строительства нового общества. Именно поэтому, ставя перед молодежью вопросы коммунистического воспитания, он тысячу раз подчеркивал, что без связи с практикой, с преобразующей общество деятельностью нет и не может быть подлинного коммунистического воспитания.

У нас было очень много «умников», видевших весь смысл и задачи культурной революции в установлении некоей гармонии, равновесия между разумом и чувствами, сознательным и подсознательным (вспомните рапповских теоретиков, в частности «теорию» Авербаха о том, что в переходный период создается пролетарская, но не социалистическая культура) и т. п. Они не понимали самого главного, самого существенного в культурной революции, а именно ее глубокого практического характера, ее связи с движением миллионов, не понимали того, что культурная революция — это прежде всего борьба, широкий фронт классовой борьбы за переделку человека и воспитание социалистического сознательного работника, за создание социалистической дисциплины труда, за критическое усвоение накопленных человечеством знаний, за повышение политического и культурного уровня масс и внедрение пролетарского мировоззрения во все формы общественного сознания, и все это на основе борьбы за построение социалистического общества. Ленин понимал культурную революцию, как глубоко политическую проблему, без разрешения которой немыслимо даже мечтать о построении нового общества.

Он знал и подчеркивал неоднократно, что «можно и должно строить коммунизм из массового человеческого материала, испорченного веками и тысячелетиями рабства, крепостничества, капитализма, мелкого раздробленного хозяйничанья, войны всех против всех из-за местечка на рынке, из-за более высокой цены на продукты или за труд».

Но для того, чтобы строить новое общество руками «массового человеческого материала», нужна величайшая работа по перевоспитанию масс, по поднятию их культурного уровня, нужна целая эпоха культурной революции.

Когда страна приступила к хозяйственному строительству, Ленин и вся партия со всей остротой поставили в порядок дня проблему культурной революции.

«Нужно ясно поставить вопрос — в чем наша сила и чего нам не хватает?» — говорил Ленин в 1922 г. на XI съезде партии. — Политической власти и экономической силы у нас достаточно, чтобы обеспечить переход к коммунизму. Не хватает культурности. Без культурности, без элементарной общей и политической культурности масс не создать хорошего советского государственного аппарата, не ликвидировать взятку, бюрократизм, не поднять производительности труда.

И прежде всего — без культурности, без элементарной грамотности не может быть настоящей политики. С какой силой и остротой Ленин ставил вопрос о ликвидации безграмотности, подчеркивая его политическое значение!

Он говорил, что ликвидация безграмотности «есть условие, без которого о политике говорить нельзя. Безграмотный человек стоит вне политики, его сначала надо научить азбуке. Без этого не может быть политики, без этого есть только слухи, сплетни, сказки, предрассудки, но не политика». (т. XXVII, стр. 51; разр. наша — ред.).

Таким образом проблема культурной революции являлась выводом из всей экономической и политической обстановки страны, из задач построения социалистического общества.

«Для нас, писал Ленин, достаточно теперь этой культурной революции, для того, чтобы оказаться вполне социалистической страной, но для нас эта культурная революция представляет неимоверные трудности и чисто культурного свойства (ибо мы безграмотны), и свойства материального (ибо для того, чтобы быть культурными, нужно известное развитие материальных средств производства, нужна известная материальная база) (т. XXVII, стр. 397).

Что же такое культурная революция, как ее Ленин понимал, из каких основных элементов складывается процесс развития социалистической культуры?

Работы Ленина и Сталина, вся практика борьбы за социалистическую культуру дают совершенно исчерпывающий ответ на этот сложный вопрос.

Мы приведем отрывок ив тезисов известной речи Ленина «Новая экономическая политик а и задачи Политпрооветов», в которых сжато и конспективно намечаются некоторые основные узлы культурной революции.

Начнем с пункта шестого:

«6. Подъем производства во что бы то ни стало.

7. Грамотность. Ликвидация безграмотности, а не в эмпиреях плюс ликвидация комиссии по ликвидации (19/VII 1920).

Позорный список отсталых губерний и уездов по части безграмотности.

8. Повышение культуры.

(После всякого великого политического переворота длительное время на «переваривание», на «усвоение», на обучение пользоваться, на доделку грубой, топорной, первоначальной стройки).

9. Повышение законности... научить бороться культурно за законность, ничуть не забывая границ законности в революции. Зло не в этом теперь, а в тьме беззаконий...

10. Взятка специально. Кто что сделал для борьбы с взяткой.

10 bis. Бюрократизм и волокита.

11. Производственная пропаганда, выдвигание успехов хозяйства, доступных тотчас крестьянину, умение выдвигать, пропагандировать, следить за успехом.

12. Практические успехи строительства хозяйства — в этом суть. Проверка всего этим» (т. XXVII, стр. 35—36)

Из этого отрывка видно, уже, во-первых, как глубоко и широко понимал Ленин задачи культурной революции. Наряду с первостепенной задачей ликвидации безграмотности, он указывает и на общее повышение культуры, революционной законности, борьбу со взяткой, бюрократизмом, волокитой, производственную пропаганду, т. е. он не остается в пределах чисто «культурнических», а расширяет понятие культурной революции, привлекая в ее орбиту то, что кое-кому кажется не принадлежащим к области культуры, но что в действительности относится к культуре, без чего не может быть подлинной культуры.

Можно заметить, во-вторых, что в этих задачах, которые на первых порах ставил перед партией, перед всей страной Ленин, он подчеркивает со всей силой прежде всего задачи повышения элементарной культурности. Но тем и отличается ленинский подход к вопросам социалистической культуры от похода беспочвенных фантастов, что Ленин трезво и прямо смотрел на положение вещей. О какой подлинной социалистической культуре могла быть речь, если в стране были миллионы неграмотных, если процветала взятка, бюрократизм, волокита, беззаконие?! Ленин требовал скептического отношения к тем, «кто слишком много и слишком легко разглагольствует, например, о «пролетарской культуре». Он говорил, что «нам бы для начала достаточно настоящей буржуазной культуры, нам бы для начала обойтись без особенно махровых типов культур добуржуазного порядка, т. е. культур чиновничьей или крепостнической и т. п.» (т. XXVII, стр. 406).

Смешно и глубоко ошибочно было бы понимать последние приведенные нами слова Ленина как требование какой-то предварительной ступени буржуазной культуры. Ленин выдвигал эти задачи как начало, как первые звенья в цепи социалистической культурной революции, как необходимые предварительные звенья, овладение которыми затем явится основой величайшего размаха и расцвета социалистической культуры; говоря, что «нам бы для начала обойтись без особенно махровых типов культур добуржуазного порядка», он имел в виду и выступал против «пролеткультовских прожектеров, которые витали в эмпиреях, не замечая глубоко жизненных «прозаических» задач, без разрешения которых нельзя строить социалистическую культуру. «В вопросах культуры, — писал Ленин, — торопливость и размашистость вреднее всего. Это многим из наших юных литераторов и коммунистов следовало бы намотать себе хорошенько на ус» (т. XXVII, стр. 406).

Практическое осуществление этих первых, элементарных и вместе с тем труднейших и исторических задач культурной революции явилось бы реальным, действительным началом развития социалистической пролетарской культуры.

В приведенных тезисах ленинской речи чрезвычайно (важно то его замечание, что успехи культурной революции, глубина и размах ее будут проверяться нашими «практическими успехами строительства хозяйства». Этот ленинский критерий успехов культурной революция особенно важно помнить сейчас, когда мы говорим о социалистической культуре и о ее задачах. Ленин тесно связывал культурную революцию с задачей подъема производства, в осуществлении первых задач культурной революции он видел непременное условие подъема хозяйства, восстановления разрушенной экономики страны. Но это последнее в свою очередь входило в ленинский план культурной революции как самое решающее, самое главное условие дальнейшего широкого прогресса социалистической культуры, создания социалистического типа работника.

Проблема социалистической переделки «массового человеческого материала», создания новой, социалистической организации труда была центральной проблемой ленинского плана культурной революции.

Социалистическая культура как новый тип культуры может вырасти и вырастает на основе новой, социалистической организации труда. Нельзя ничего понять в культурной революции, в той культуре, которую создает пролетариат, если не уразуметь, что характер, структура, стиль, размах социалистической культуры рождаются из новых условий труда.

Ленин как-то писал, что «формулы» настоящего коммунизма отличаются от пышного, ухищренного, торжественного фразерства Каутских, меньшевиков и эсеров с их милыми «братцами» из Берна именно тем, что они сводят все к условиям труда» (т. XXIV, стр. 342).

Нельзя раскрыть «формулу» социалистической культуры, не сведя ее «к условиям труда», к этому решающему источнику, питающему ее стиль, глубину и направление. В борьбе пролетариата с буржуазией, социализма с капитализмом побеждает пролетариат прежде всего потому, что он «представляет и осуществляет более высокий тип общественной организации труда по сравнению с капитализмом. В этом суть. В этом источник силы и залог неизбежной полной победы коммунизма» (Ленин, там же, 336). И в этом решающем, в этой сути основной смысл «формулы» социалистической культуры.

С каким величайшим вниманием, с какой кропотливостью следил Ленин за ростками нового коммунистического труда! С какой радостью он отмечал первые формы проявления трудового энтузиазма масс — коммунистические субботники! В ударной работе он видел «фактическое начало коммунизма», начало создания «более высокого типа обществе иной организации труда». «Поменьше политической трескотни, — писал он, — побольше внимания самым простым, но живым, из жизни взятым, жизнью проверенным фактам коммунистического строительства — этот лозунг надо неустанно повторять всем нам, нашим писателям, агитаторам, пропагандистам, организаторам и т. д.».

В практической борьбе за создание «новых условий труда», новой общественной дисциплины формируется новый тип культуры: рождается новый человек, уничтожаются старые рабские отношения между людьми, изменяются человеческое сознание, привычки, взгляды, уничтожается разрыв между физическим и умственным трудом, человек обретает жизненную полноту и начинает выполнять подлинно человеческие функции, т. е. его духовные и физические потенции соединяются в едином процессе социалистического труда.

В социалистической организации труда, как в конечной и решающей причине, нужно искать источники современного расцвета искусств, наук, технических знаний, творческого расцвета индивидуальности, всей нашей прекрасной эпохи, которая войдет в историю как эпоха нового, но несравненно высшего, более глубокого и уже неуничтожаемого Возрождения.

Отсюда же, из характера социалистических форм труда, уничтожающего разрыв физических и духовных способностей, вытекает один из следующих замечательных гениальных ленинских лозунгов культурной революции — о превращении науки в составной элемент быта миллионных масс.

Это один из лозунгов, который, как и все другие, сейчас облекается в плоты и кровь и является знамением эпохи.

Напомним читателю слова Ленина:

«Нам надо во что бы то ни стало поставить себе задачей для обновления нашего госаппарата: во-первых, учиться, во-вторых, учиться и, в-третьих — учиться и затем проверять то, чтобы наука у нас не оставалась мертвой буквой или модной фразой (а это, нечего греха таить, у нас особенно часто бывает), чтобы наука действительно входила в плоть и кровь, превращалась в составной элемент быта вполне и настоящим образом. Одним словом, нам надо предъявлять не те требования, что предъявляет буржуазия Западной Европы, а те, которые достойно и прилично предъявлять стране, ставящей своей задачей развиться в социалистическую страну» (т. XXVII, стр. 407; разр. наша — ред.).

Эти слова Ленина ярко показывают, какой огромный и глубокий смысл он вкладывал в понятие культурной революции. От ликвидации неграмотности до превращения науки в составной элемент быта «вполне и настоящим образом» — таков революционный размах развития социалистической культуры. Здесь проявились органические черты большевизма — его деловитость и революционный размах.

В приведенном отрывке Ленин подчеркивает, что такую задачу не может поставить и не ставит перед собою ни одно буржуазное государство, что это задача достойная социалистической страны. Превращение науки в составной элемент быта так, чтобы она «действительно входила в плоть и кровь» это — «формула» коммунизма, «формула» социалистической культуры, единственной из всех способной взвалить себе на плечи такой колоссальности задачу.

Превращение науки в составной элемент быта означает уничтожение всякой почвы для ненаучного мировоззрения, для многочисленных предрассудков и рабских навыков.

Это означает уничтожение почвы, на которой рождается религия, религиозные чувства и настроения, идеологическое порабощение попами миллионов трудящихся, на которой произрастают чувства бессилия и страха перед неведомым, рабская идеология обреченности и безнадежности в борьбе с эксплуататорскими классами.

Это означает уничтожение раздробленного на мелкие и мельчайшие участки сельского хозяйства, веками питавшего раздоры, грызню-конкуренцию и индивидуалистическую обособленность миллионов земледельцев, уничтожение жалкой, нищенской, антитехиической, антинаучной системы земледелия, основывающейся на немудреной крестьянской «философии природы».

Это означает полнейшую ликвидацию источников духовной нищеты масс, источников подавления и притупления творческой энергии миллионов, физически и духовно уродующих их, отнимающих у них возможность заниматься науками, искусствами, спортом.

Это означает уничтожение всякой почвы, так обильно рождавшей в старой крепостнической, купеческой России знахарей и юродивых, пророков и ясновидцев, густопсовых философов реакции и гадалок, всю эту гнусную и жуткую армию «духовных деятелей», сопровождавших облитую грязью и кровью колесницу царского самодержавия.

Превращение науки в составной элемент быта, так, чтобы она входила в плоть и кровь миллионов, означает создание высокой технической базы промышленности и земледелия, социалистическое обобществление сельского хозяйства, покрытие всей страны густой сетью электрических станций, овладение миллионами техническими знаниями, внедрение в быт подлинной научной агрономии, медицины, умение обращаться с «таинственными» силами природы; это означает умение сидеть за рулем трактора, автомобиля, самолета, прыгать с огромной высоты с парашютом за спиной, взлетать в неведомую стратосферу, крушить гранитные льды Арктики, открывать новые земли, обладать всеми сокровищами мировой литературы, живописи, архитектуры и т. д. ит. д.

Квинтэссенцию этой замечательной ленинской формулы выразил сам Ленин, когда он писал о том, что пролетариат должен пересесть с лошади крестьянской, мужицкой, обнищалой на лошадь крупной машинной индустрии, электрификации, Волховстроя и т. д.

Уже одно это положение Ленина о превращении науки в элемент быта с ленинской точностью и определенностью вскрывает, какие огромные пласты должна была поднять культурная революция, какой величайший переворот она должна была произвести, с какой силой она должна была ворваться в быт, в сознание и чувства миллионных масс.

И как жалко на фоне этих ленинских планов выглядят оппортунистические просветительские представления о культурной революции пролетариата, как жалки и никчемны «нелепейшие кривляния» «особо добродетельных людей», прикрывающих свое ничтожество и мещанство разговорами о пролетарской культуре!

Таким образом ликвидация безграмотности, общее повышение культуры, борьба против волокиты, взятки, бюрократизма, борьба за революционную законность, производственная пропаганда, организация социалистической дисциплины труда, критическое овладение всей мировой культурой, овладение науками и искусствами, превращение науки в составной элемент быта — все это основные звенья ленинского плана культурной революции.

Смешно было бы думать, что мы в какой-либо мере исчерпали ленинские мысли о культурной революции. Мы ничего не говорили о ленинских указаниях о коммунистическом воспитании молодежи, о социалистической нравственности, об отношении к культуре прошлого, о печати, о литературе и искусстве и т. д. и т. д.

Мы ничего не говорили о том, с каким вниманием Ленин относился к различным вопросам, связанным с повышением культуры огромных крестьянских масс, например, о распределении печатной продукции в деревнях, распространении плана электрификации, о повышении материального и культурного благосостояния учительства и т. д.

Вот один из примеров:

«Мало того: недостаточно безграмотность ликвидировать, но нужно еще строить советское хозяйство, а при этом на одной грамотности далеко не уедешь. Нам нужно громадное повышение культуры. Надо, чтобы человек на деле пользовался уменьем читать и писать, чтобы он имел что читать, чтобы он имел газеты и пропагандистские брошюры, чтобы они правильно распределялись и доходили до народа, чтобы они не пропадали в пути, так что их читают не больше половины и употребляют на что то в канцеляриях, а до народа, возможно, и одна четверть не доходит» (т. XXVII, стр. 48).

Ленин как-то в одной из своих статей указывал, что «наш теперешний быт (статья от 1922 г.) соединяет в себе в поразительной степени черты отчаянно смелого с робостью мысли перед самыми мельчайшими изменениями» (т. XXVII, стр. 414). Он требовал от большевиков умения сочетать «отчаянно смелое», великие дела с малыми и сам давал гениальные образцы такого сочетания. В своем учении о культурной революции он наряду с величайшими историческими проблемами ставил самые «маленькие», понимая, что «маленькие» проблемы способны, если они не будут решены, затормозить великие.

4

Прошел совершенно ничтожный с точки зрения исторических масштабов срок со времени, когда Ленин писал о (культурной революции. Рабочий класс под руководством своей партии нашел в себе столько творческой энергии, столько революционной силы, чтобы не только поставить, но и успешно решить и повседневно решать такие задачи в области культуры, о которых ни одно буржуазное государство и мечтать не может.

Страна с (большевистской твердостью и уверенностью переходила от одного звена ленинского плана культурной революции к другому, овладевая всей цепью исторических проблем социалистической культуры. Партия большевиков, выполняя заветы Ленина, пересадила страну с лошади крестьянской, обнищалой на лошадь тяжелой индустрии, электрификации, на тракторы, автомобили, самолеты, партия решила проблему социалистического обобществления сельского хозяйства, ликвидировала кулачество как класс и создала условия для величайшего расцвета культуры.

Разрешена задача, которую Ленин выдвигал как первостепенную — ликвидация безграмотности. Выберите любую точку нашей необъятной страны, возьмите самые отсталые в прошлом области — везде ликвидирована темнота, невежество, безграмотность. Вот Ингушетия, имевшая до революции один процент грамотного населения, вот Адыгея, имевшая в 1917 г. три процента грамотных, вот Кабардино-Балкария, имевшая еще в 1920 г. 97 процентов неграмотных. Теперь все эти жуткие цифры отошли в область преданий. Почитайте сухие, деловые отчеты этих областей — в них звучат победные марши социализма, социалистической культуры.

Вот выдержка из отчета к съезду советов Кабардино-Балкарской области.

«Теперь, к девятому областному съезду советов, Кабардино-Балкария подходит сплошь грамотной. 25 тысяч человек взрослого населения обучается в школах повышенного типа, ликвидируя свою малограмотность. В области с населением в 350 тысяч имеется теперь 494 начальных школы, 60 школ второй ступени, несколько техникумов, два вуза и 334 дошкольных учреждения. Народность, не имевшая своей письменности, имеет теперь 15 газет: 3 областных и 12 районных. Область выписывает 25 тысяч центральных и краевых газет и журналов. Национальное издательство выпустило в этом году полмиллиона экземпляров различной литературы».

Встала новая проблема — ликвидация малограмотности. Ростки новых форм социалистического труда, о которых с радостью и любовью писал Ленин, сейчас превратились в основные, главенствующие формы труда. Социалистическое соревнование и ударничество стали основным источником нашего развития. Сформировался новый социалистический стиль труда. Появление в массовом масштабе нового, социалистического человека, с новым мировоззрением, чувствами, моралью и пр. стало реальным и повседневным фактом. Коренным образом изменилось отношение к труду, к профессии, которая перестала быть фактом, уродующим жизнь.

На вопрос о том — «любишь ли свою профессию» — рабочая молодежь отвечает (ом. анкету «Комсомольской правды» № 1, 1935):

«Не надо бы задавать об этом вопроса. Зачем работать, если не любишь», «если бы не любил, давно бы бросил», «профессию люблю на «отлично», «очень уважаю», «горжусь ею». Так отвечают строгальщики, слесаря, настройщики, шлифовальщики и другие с Электросилы, Шарикоподшипника, ГАЗА и прочих заводов. А ведь в этих ответах видна наша эпоха!

Наука становится составным элементом быта, входит в плоть и кровь миллионов. Одно из важнейших предвидений Ленина осуществляется и как совершенно реальный факт становится одним из могущественных источников общественного развития и социалистической переделки «массового человеческого материала».

Лозунги т. Сталина об овладении наукой, техникой, о создании пролетарской интеллигенции, развивающие ленинское учение о культурной революции, — осуществление этих истинных лозунгов борьбы способствовало мощному внедрению наук, технических знаний в производство, в сельское хозяйство, в быт миллионов.

Впервые в истории происходит процесс сближения, взаимопроникновения высоких сфер идеологии, наук, технических знаний, философии, искусства с чувствами и ощущениями миллионов, с бытом. Науки, философия и прочее перестают быть для миллионов потусторонней силой, они становятся практическими, находят свое выражение в действиях и сознании этих миллионов; уничтожается старая основа быта, старые религиозные предрассудки, которыми он был насквозь проникнут, бытовая «философия» забитого «идиотизмом деревенской жизни» крестьянина и изуродованного капиталистической эксплуатацией рабочего.

Разве может продолжать свое существование старая бытовая философия деревенского житья, когда жалкие «средства производства» — соха, лопата и т. п. — заменяются тракторами, комбайнами и другими сложными машинами, когда крестьянская «философия природы» — гадательная метафизика, молебны и т. п. — заменяется научной агрономией, а вечная конкуренция частных собственников, борьба за жалкий и нищенский клочок своей земли заменяется социалистической коллективизацией.

Что же говорить о быте современного советского рабочего, ученого, инженера?!.. Высказанное т. Сталиным в недавней беседе с металлургами положение о том, что «людей надо заботливо и внимательно выращивать, как садовник выращивает облюбованное плодовое дерево», ослепительно ярко раскрывает «формулу» социалистической культуры.

Мы сами иногда еще плохо себе представляем, какие огромные культурные процессы происходят, среди десятков миллионов трудящихся, как интенсивно, с величайшим интересом, с огромным напряжением перевариваются этими миллионами достижения мировой литературы, искусства, науки!

Различные области идеологии — литература, живопись, архитектура, скульптура, театр, кино, отражающие эти величайшие изменения в фундаменте строительства социалистического общества, — организация социалистической дисциплины труда, изменение «массового человеческого материала» и т. д.— переживают сейчас свою великолепную и вместе с тем трудную пору. Мы уже писали, что своеобразие положения всех этих искусств в настоящий период в том, что сейчас самой жизнью, практическим развитием искусств выдвинуты большие, коренные проблемы социалистического стиля, социалистического содержания и формы, что эти вопросы облекаются в плоть и кровь художественного произведения, скульптурной фигуры, кино-фильма, архитектурного оформления и т. д. и т. п.

Совсем не случайно, что животрепещущими проблемами в литературе являются вопросы социалистического реализма, в живописи — вопросы большого монументального искусства, в архитектуре, живописи и скульптуре — впервые по сути в истории ставящиеся вопросы синтетического искусства, т. е. вопросы стиля, норм, «правил», законов социалистического искусства.

Совсем не случайны, например, очень интересные и любопытные с этой точки зрения события, которые происходят в кино-искусстве. За полтора — два года наше искусство обогатилось целым рядом прекрасных фильмов. «Вдруг» как из рога изобилия посыпались одна за другой картины — «Три песни о Ленине», «Чапаев», «Юность Максима», «Крестьяне» и другие. Если при этом вспомнить классического «Броненосца Потемкина», «Встречный» и т. д., то все эти явления получают характер определенной закономерности, которую нужно изучать, анализировать.

Чем характерен и значителен, например, «Чапаев», которому в мировой истории искусства суждено занять почетное место. Прежде всего тем, что он как яркая молния озарил новую сущность социалистического искусства и пути, по1 которым оно пойдет.

«Чапаев» показывает новое, жизненное содержание социалистического искусства, глубоко и принципиально отличное от содержания буржуазного искусства: гражданская война, героическая борьба рабочих и крестьян, самоотверженная работа коммунистов-комиссаров, замечательные люди-самородки, талантливые пролетарские полководцы, люди, у которых в огне борьбы раскрепощается сильный ум, прекрасная ориентировка, открываются широчайшие мировые горизонты, острое, непобедимое желание знать больше и больше, страстная энергия и сила воли, мощное желание переустроить общество.

«Чапаев» знаменателен этим прекрасным, эпическим содержанием, тем, что он взял кусок жизни, типичной для нашего общества, величественной в своей сущности, и выразил ее в полноценных, адекватных жизни, художественных образах и характерах.

Именно эта черта фильма — глубокое познание нашей жизни, проникновение в ее самые существенные стороны, овладение не той или иной ее чертой, особенностью, свойством, а философией эпохи, духом времени, — все это позволило художникам найти новые социалистические художестве иные формы и приемы и создать великолепную песню об эпохе. Мы подчеркиваем, что «Чапаев» это — песня об эпохе, ибо Чапаев в фильме дан как эпоха и эпоха дана как Чапаев. «Чапаев» по содержанию непосредственно связан с гражданской войной. Фильм восстанавливает в памяти зрителя легендарные годы пролетарской войны против буржуазии — этого уже достаточно, чтобы завоевать симпатию советского зрителя. Но разве в этом только смысл фильма, разве этим только исчерпывается его значение? Разве этим только объясняется то обстоятельство, что картина сумела связать живыми и неразрывными нитями гражданскую воину с чувствами и эмоциями десятков миллионов современных зрителей, головой окунувшихся в сегодняшнюю стройку, в сегодняшнюю жизнь? Разумеется, нет, и сила «Чапаева» как раз в том, что, показывая вчерашний день, он показывает сегодняшний день. У нас сейчас нет гражданской войны, нет героических эпизодов вооруженной борьбы с врагом, белогвардейцем, интервентом и т. д. И в этом смысле «Чапаев» — блестящий фильм не о сегодняшнем дне, а о недавнем прошлом. Но у нас сегодня есть то, что относится к самым существенным, самым характерным, самым блестящим сторонам «Чапаева»: именно — героизм и самоотверженность трудящихся, ленинско-сталинское руководство коммунистической партии, социалистическая переделка в классовой борьбе человека, расцвет раскрепощенных талантов из народа, неуклонная воля к победе, преодоление всяких трудностей, могучее влечение к знаниям и культуре, жизнерадостность, ум, юмор, веселость, оптимизм нашего народа, т. е. то, что и составляет философию, дух всей нашей эпохи. Это есть в «Чапаеве», — это есть на неизмеримо более (высокой основе сейчас в нашей сегодняшней действительности. В «Чапаеве» это проявляется в определенных конкретно-исторических формах, — в теперешней действительности это проявляется в иных формах, а завтра эти конкретно-исторические формы снова изменятся. Но принципы остаются теми же, ибо они выражают социальную природу пролетариата. В художественном выражении этих принципов, причем в таком выражении, когда эти принципы не преподносятся как «проблемы», как абстрактные категории, а облечены в плоть и кровь таких милых и родных образов как Чапаев, Фурманов, Петька, Анка и т. д. и т. д., — и в этом могущественная, материальная сила художественной картины «Чапаев».

Отсюда идут эпические формы, монументальность, умная простота, глубочайший реализм, великолепная изобретательность художественных приемов этого фильма, наиболее полно и ярко обнаружившего социалистический стиль нашего искусства. «Чапаев» как и «Броненосец Потемкин», как и «Поднятая целина», как и проект Дворца Советов раскрывают так же, как и социалистические формы труда, как и превращение науки в составную часть быта, как и ликвидация среди десятков (миллионов безграмотности и т. д. и т. д., коммунистическую «формулу» социалистической культуры.

Таким образом краткое изложение учения Ленина о культурной революции и процесса практического развития социалистической культуры показывает, как мало общего имеет действительная борьба за новый тип культуры с теми поверхностными и просветительскими по сути буржуазными представлениями, о которых мы выше говорили.

Вредность их в том, что сладкими разговорами и писаниями о цветах, о музыке, о моральном усовершенствовании человека, об эстетизме, о красоте они прикрывают коренные проблемы социалистической культуры и трудности, связанные с разрешением этих всемирно-исторических проблем. Цветы, музыка и прочее ничего социалистического не заключают, если они прикрывают безграмотность, невежество, грязь, мелкобуржуазную анархию. Тов. Орджоникидзе очень хорошо ответил всем «цветочникам» подобного типа. «Цветы — прекрасная вещь, но, товарищи, если при этом и весь завод в хорошем состоянии, честь и слава вам, но если цветами хотят очки нам втереть, а в цехах у вас беспорядок и грязь, — этот номер не пройдет».

«Цветочники», увидя пальмы и розы у станка, приходят в восторг и вопят о социалистической культуре; они могут пройти мимо подлинных фактов социалистической культуры, они могут с пренебрежением не заметить такого замечательного примера подлинно-социалистической культуры, который выпирает из трех строчек отчета Кабардино-балкарского исполкома:

«Невыходы на работы, прогульщики, невыполнение норм — все это в Кабардино-Балкарии отошло в область преданий». Для них это слишком «прозаично», слишком отдаленная область от «культуры».

Было бы глупо и смешно отрицать, что цветы, пальмы и розы, опрятность и т. д., что все это — нужные и хорошие вещи. В отличие от просветителей, пытающихся в срочном порядке усовершенствовать человека — морально, музыкально и т. п., мы полагаем, что все это имеет глубоко жизненный характер и основывается на подлинных потребностях миллионных масс. Массы, улучшая свое материальное положение, требуют все больших и больших удобств, чистоты, красивой ткани, изящной мебели, хорошей посуды, удобной обуви, просторных жилищ, электричества, водопроводов, газовых плит, хорошо переплетенных и сброшюрованных книг, культурного обращения, вежливости и т. д. и т. д.

Так же не случайно, что все чаще и чаще возникают и ставятся моральные проблемы. Они выдвигаются ходом самой жизни, имеют чрезвычайно глубокий и сложный характер. Вспомните, например, обсуждение проблемы семьи в «Комсомольской правде». Проблема музыкального образования широких масс также имеет глубокие жизненные основания. Можно привести тысячу фактов, подтверждающих это. На квартирах у рабочих появляются пианино, патефоны, не говоря уже о радио.

Все эти и многие еще другие факты — факты растущей культуры, растущей в нашей стране социалистической культуры. Но нельзя понять их, рассматривая их изолированно от всего процесса социалистического строительства, от разрешающихся в стране коренных исторических проблем социалистической культуры, их зависимости от разрешения этих коренных проблем.

Наши успехи в области развития социалистической культуры огромны. Но большевикам меньше всего свойственно головокружение от успехов, почивание на лаврах, преуменьшение предстоящих задач и трудностей. Мы проделали историческую работу — ликвидировали безграмотность среди миллионов. Но на очереди уже не менее важная историческая работа — ликвидация малограмотности. Предстоит огромная работа по школьному строительству, по улучшению дела народного образования, по повышению материального и культурного положения и роли школьного учителя. Как резко Ленин ставил вопрос о школьном учителе, заявляя, что «народный учитель должен у нас быть поставлен на такую высоту, на которой он никогда не стоял и не стоит и не может стоять в буржуазном обществе» (т. XXVII, стр. 388). Он требовал настойчиво и неуклонно работать над «духовным подъемом» учителя и «над его всесторонней подготовкой к его действительно высокому званию и, главное, главное и главное — над поднятием его материального положения» (Ленин, т. XXVII, стр. 389). Ведь это одна из огромных и, разумеется, еще не решенных проблем культурной революции. Почитайте организованный «Комсомольской правдой» «Разговор с сельским учителем». Сельские просвещенцы жалуются на загруженность, на свою малограмотность, на плохое книжное обслуживание и т. д. («когда мне учиться», «откуда выписать книг», «шесть лет жду словарь», «в грязных сапогах на уроке», «даже газет не выписывают», «я еще не читал «Войны и мира» и т. д.). Развертывание социалистического строительства, развитие культуры в городе и деревне потребует огромного внедрения в массы научных и технических знаний, быстрого роста миллионов квалифицированных мастеров, техников, инженеров, развития кино-промышленности, строительства театров, клубов, кино, домов культуры, широкой постановки архитектурного дела, строительства социалистических городов, колхозных поселков и т. д. Трудно даже определить, какие колоссальные задачи в области культуры стоят перед, страной, какие широкие перспективы развития социалистической культуры открывает победное шествие социализма. И самое вредное, самое опасное в деле развития культурной революции — за разговорами о цветах и «красивой» жизни забывать коренные проблемы социалистической культуры, какими бы «прозаичными» они не казались бы, преуменьшать трудности, связанные с дальнейшим развитием социалистической культуры.

Культурная революция всегда была прежде всего борьбой. Социалистическое мировоззрение, социалистическая культура прокладывали себе путь через жестокую и беспощадную борьбу с мировоззрением враждебных классов. Эта борьба была законом развития культурной революции. Забывать эту простую, но важную истину значит не понимать элементарной большевистской азбуки, значит очутиться в плену «нелепейших кривляний», видеть только поверхность явлений.

Ни одно крупное мероприятие культурной революции не проходило без жесточайшего сопротивления классовых врагов, всех реакционных сил старого общества. Достаточно вспомнить прошедшие годы и борьбу, которую провела партия против тысячи разновидностей враждебной пролетариату идеологии. Речь идет не только о враждебных теориях и выступлениях в вопросах культуры, но о всей совокупности идеологии и в первую очередь о политической идеологии.

Политическое просвещение масс, пропаганда коммунизма, внедрение в сознание масс единственно правильной, ленинско-сталинской генеральной линии построения социалистического общества в нашей стране— все это являлось первостепенной задачей социалистической культурной революции. С каким бешенством обрушились на линию партии враги, начиная от явных белогвардейцев, кулаков, вредителей и кончая троцкистами, правыми оппортунистами, всей троцкистско-зиновьевской мразью, так подло и низко закончившей недавно свою предательскую контрреволюционную деятельность.

Вспомните, десятки теорий «культуры», с которыми выступали меньшевики, богдановцы, троцкисты, правые оппортунисты против ленинско-сталинской социалистической культурной революции. В области философии, политической экономии, права, истории, литературы, искусства, во всех областях теории враждебные коммунизму силы, вооруженные доспехами старого общества, выступали против революционных принципов учения Маркса — Энгельса — Ленина — Сталина. Рубинщина, деборинщина, кондратьевщина, переверзевщина и многие-многие другие — все они имели в разной степени один смысл — классово враждебное выступление против пролетариата.

Не было и нет ни одной национальной советской республики, национальной области, где бы культурная революция не прокладывала себе дорогу в жесточайшей, не на жизнь, а на смерть, борьбе с национализмом, шовинизмом. Борьба учила и учит, что малейшее притупление бдительности, забвение факта классовой борьбы приводит к оживлению и активизации националистических элементов, пытающихся под маркой социалистической культуры восстановить культуру помещичью, кулацкую, буржуазную.

Партия под руководством Ленина и Сталина разгромила все эти классово-враждебные выступления — в этом состояло первое условие тех огромных достижений в развитии социалистической культуры, которое мы сейчас имеем.

В обстановке классовой борьбы будет протекать и дальнейшее развитие социалистической культуры, и в частности советской литературы. Борьба эта будет приобретать самые различные формы, но одно несомненно: пока враг окончательно не уничтожен, он не сдается. Под знаменем борьбы против врага, в какой бы форме он ни проявлял себя, социалистическая культура, преодолевая всяческие препятствия и трудности, будет продолжать свой исторический путь до полной победы.

---

1. В одном из ближайших номеров журнала будет дан разбор этих произведений. ↩︎