Как закалялась сталь

Ф. Левин

Книга Николая Островского «Как закалялась сталь» должна быть по справедливости признана одним из замечательных явлений наших дней. Независимо от тех недочетов и слабостей, которые в ней имеются и о которых будет идти речь и в данной статье, содержание книги настолько велико, значительно и волнующе, что едва ли найдется советский читатель, который прочтет ее без глубокого интереса, сочувствия, душевного трепета, едва ли найдется комсомолец, да и любой советский юноша, рабочий, крестьянин, учащийся, в сердце которого эта книга не проведет глубокой борозды, вряд ли встретится хоть один участник борьбы за пролетарскую революцию, в ком бы эта книга не пробудила бури воспоминаний,

И уже по одной только этой силе массового воздействия на своих современников — людей своего класса — книга Островского займет свое место на книжной полке нашего читателя, прежде всего молодежи, на ряд лет.

Книга «Как закалялась сталь» интересна прежде всего своим главным героем. Основное содержание ее составляет биография Павла Корчагина, представителя первого, старшего поколения нашего комсомола.

Павел Корчагин принадлежит к числу тех лучших из лучших, которые, вступая в партию, составляют смену старой гвардии, новое большевистское поколение. И в этой фигуре концентрируются почти вся сила и значение книги. Перед читателем шаг за шагом развертывается замечательная, мужественная жизнь исключительного человека. Революция его формирует, выковывает, закаляет. «Как закалялась сталь» — книга о том, как закалялся человек, большевик. Перед нами проходит детство Павла Корчагина, столь обычное для ребят городской бедноты. Выгнанный и школы за разные выходки против попа, он должен работать. Станционный буфет большого вокзала, мытье посуды, кипятильник, дрова, непосильный многочасовой труд. Вокруг станционная суета, сгибающиеся перед пассажирами, грубые с судомойками и уборщицами, официанты-сводники.

Затем работа в депо. Ненадолго. Уже поднялся в стране могучий ветер революции. Уже становятся вокзал и местечко ареной боев. Немцы, Петлюра, банды терзают и рвут тело Украины.

В доме Павла живет подпольщик-большевик матрос Жухрай. Он схвачен петлюровцами.

Павел помогает ему спастись. Но Павла видели. Он выдан, арестован. По счастливой случайности удается спастись и ему. Отсюда начинается его сознательное и активное участие в революции. Красная армия, польский фронт, Первая конная, затем комсомольская работа, борьба с разрухой и бандитами, работа на границе, борьба, с троцкистской оппозицией — в напряженных боях, в упорной работе, в битвах с классовым врагом растет Павел Корчагин.

Опасность приходит с неожиданной стороны. Старое ранение обернулось тяжелой болезнью. Корчагин обречен на неподвижность. Развивается паралич, он лежит, он слепнет. Но сталь уже выкована, она не поддается. Павел Корчагин не может быть оторван от жизни и борьбы, пока он жив. И если одно оружие выбито из рук, он возьмется за другое. Павел Корчагин учится, читает, работает, пишет книгу. Его оружие отныне — художественное слово. Так он снова входит в ряды бойцов.

Такова крайне бегло изложенная жизнь Павла Корчагина. В книге она развернута с большой полнотой и страстью. Перед нами проходят мысли и чувства Павла, множество его друзей, соратников и много врагов, проходят картины детства и первой любви, картины боев, споров, работы, жизнь пограничников, жизнь комсомола. Всего не перечтешь. Многообразная картина всей этой бурной и героической эпохи 1917 — 1924 годов проходит перед читателем.

И от этой картины нельзя оторваться. При чтении книги невозможно отделаться от мысли и об ее авторе. Теперь, особенно после очерка Михаила Кольцова в «Правде», широко известно трагическое положение, в котором находится парализованный, обреченный на неподвижность Николай Островский, изумительное мужество, упорство, воля и бодрость, с которыми он переносит свое состояние, продолжая всеми своими силами бороться за успехи победы социализма.

Судьба Павла Корчагина и многие факты его биографии во многом, в основном сходны с судьбою автора. И поэтому в сознании читателя, знающего хоть что-либо об Островском (а таких читателей очень много), личность Павла Корчагина, его жизненный путь, весь его облик невольно переплетаются с жизнью и обликом автора книги.

В своем творческом отчете на бюро сочинского горкома ВКП(б) Николай Островский говорил:

«Товарищи мне сказали: «Пиши о том, что сам видел, переживал. Пиши о тех, кого знаешь, о среде, из которой сам вышел. О тех, кто под знаменами партии боролся за власть советов. С этого я начал. Это — основная тема книги «Как закалялась сталь». Над этой книгой я работал четыре года (1930 — 1934 гг.). Молодежь тепло встретила книгу, и это является наибольшей радостью моей жизни.

Я считаю необходимым остановиться на следующем. В печати нередко появляются статьи, рассматривающие мой роман «Как закалялась сталь» как автобиографический документ, т. е. как историю жизни Николая Островского. Это, конечно, не совсем верно.

Роман мой — прежде всего художественное произведение, и в нем я использовал свое право на вымысел. В основу романа положено немало фактического материала. Но назвать эту вещь документом нельзя. Это — роман, а не биография, скажем, комсомольца Островского. Должен сказать об этом, так как иначе меня могут упрекнуть в отсутствии большевистской скромности».

Островский, бесспорно, прав. Его книга не документ, не автобиография. Это — роман. Но нельзя все же не сказать, что весьма многое в жизнь Павла Корчагина автор перенес из своей собственной биографии.

Жизненный материал легко угадывается за сделанными автором видоизменениями, дополнениями и художественным вымыслом. Трансформация биографии не доведена до такого предела, за, которым уже нельзя угадать те корни, те непосредственные факты, которые явились первоисточником, основой романа, И в этом смысле статьи, упоминаемые Островским, близки к истине: документальная, биографическая почва книги легко прощупывается и видна невооруженным глазом.

Надо отметить, что эта недостаточная трансформация фактического материала, недостаточность его художественного видоизменения, так называемый «вымысел», обусловили как раз те недочеты, которые имеются в романе.

Так, перед нами гораздо ярче встают те события, сцены, в которых участвует, которые видит Павел, те люди, с которыми он сам сталкивается, и сравнительно бледнее все то, о чем ему только рассказывают другие персонажи романа.

Это же сказалось и на всем построении книги. Действие романа по большей части хронологически последовательно и почти всюду движется вслед за Павлом. Отступлений, которые бы развивали линии других героев романа, сравнительно немного, эти линии прослеживаются не очень далеко, вскоре обрываются, и мы вновь возвращаемся к Павлу. В поле зрения читателя попадает множество эпизодических лиц, многие из которых проходят, как метеоры, и быстро забываются читателем, как только Павел Корчагин перестает с ними сталкиваться. Так иногда обстоит дело и с более существенными персонажами. Один из близких товарищей Корчагина Сережа Брузжак хорошо показан читателю особенно там, где он действует совместно с Корчагиным, но о его гибели под Перекопом мы узнаем крайне мало. Это относится и к Тоне, и к Рите Устинович, и к Артему и к другим лицам романа.

Роман имеет недостатки и с точки зрения композиции. Действие его развивается хронологически. При этом некоторые его повороты и ходы не обусловлены целым, не находятся с ним в необходимом единстве.

Так, с точки зрения литературной композиции или задачи развертывания образа Корчагина не было, например, необходимости переносить действие романа в пограничную с Польшей полосу; внутренними потребностями романа это перенесение не вызывается.

Есть известная неравномерность в изображении событий и людей. Одни изображены полно и выпукло, другие проходят, как в калейдоскопе. Композиционное строение повести подчинено развитию и скитаниям Павла Корчагина. Фигуры людей можно в основном разделить на плоскостные и объемные, написанные как бы в двух и в трех измерениях.

По-настоящему объемен только сам Павел Корчагин, только он разработай полно.

Этого не могло бы случиться в произведении, где сделан более строгий отбор материала, где отброшено все мелкое и случайное, где всякое ружье стреляет, всякий образ живет естественно, сам по себе, самодовлеюще, но вместе с тем участвует в создании целого, раскрывает ту или иную сторону идеи книги, ее проблематики, служит целому, где композиция цельна и монолитна. В таком произведении жизненный материал обобщен, трансформирован, отретуширован. Конечно, если бы Островский проделал такую работу, книга, утратив известную долю непосредственности, выиграла бы в своей обобщающей силе, в художественном отношении и, значит, в силе впечатления, производимого ею.

Бросается в глаза, что книга написана непропорционально. Детство Павла дано о большой полнотой, все сцены, вплоть до знакомства с Тоней и прогулок с нею, тщательно выписаны, позднейшие события сравнительно скомканы. Масштаб изображения изменился. Менее значительным первоначальным восприятием и первым шагам в жизни уделено значительно больше места, чем, скажем, тому периоду, когда Корчагин уже вырос, когда его духовная жизнь становится все богаче и глубже.

Тут автор, например, пишет: «Эти два года прошли для Корчагина в стремительном движении, и он даже не заметил их» (стр. 335).

Чем ближе к концу, тем все больше и больше комкается роман, тем все более длинные промежутки времени, все большие события укладываются во все уменьшающееся количество страниц.

Литературные средства, применяемые Островским, сравнительно несложны и также свидетельствуют о недостаточном еще овладении литературным мастерством. В нескольких случаях Николай Островский вместо прямого изображения происходящего заставляет Корчагина вспоминать о нем (стр. 281) или слушать чей-либо рассказ о событиях (например, рассказ Самуила, стр. 161), три чем прием воспоминания не обоснован внутренней необходимостью романа, а рассказывающий Самуил только и всплывает в книге, чтобы осведомить Корчагина, а затем исчезает и больше не появляется.

Встречаются у Островского перечисления, которые вдруг лишний раз обнаруживают эпизодичность и плоскостность Многих действующих лиц; читатель ловит себя на том, что не может вспомнить, кто же они. «С ним были Цветаев и Шумский. Собрались у Токарева. Там были Игнат, Окунев, Галя, Волынцев, Зеленова, Староверова, Артюхин» (стр. 313). Или: «В Харькове часть украинцев сошла с поезда, в их числе Окунев, Панкратов и Корчагин. Николай должен был уехать в Киев за Галей, оставшейся у Анны» (стр. 333). А читатель уже не помнит, a кто же такой Николай, кто такая Староверова, что делает в романе Волынцев.

Мы видим, что книга Островского как литературное произведение имеет недостатки, над устранением которых еще могли бы поработать и автор, и редактор.

Нет сомнения, что роман в этом случае сильно бы выиграл. Однако повторяем, что и в нынешнем виде «Как закалялась сталь» является одним из замечательных явлений в нашей литературе.

Книга Николая Островского сильна прежде всего своей идейной насыщенностью, своей большевистской страстью, своим замечательным материалом, богатством большевистских дел, чувств и мыслей, всем тем, что сконцентрировалось в наиболее сильной и яркой фигуре Павла Корчагина, кстати сказать, и литературно наиболее удавшейся.

Сила романа Островского в том, что в нем материал подлинный, настоящий, знание конкретное, все пережито и выстрадано. Книга пронизана дыханием героической эпохи. Николай Островский — участник и очевидец событий, он принадлежит к особенному поколению революции, поколению неповторимому по своему формированию, росту и развитию. Это — люди, детство «которых проходило еще в старом мире. Едва открывшимися глазами они успели еще увидеть всю мерзость царской России. Формирование их характеров шло удесятеренным темпом, ибо они двигались вперед вместе с бурно несущимися событиями, они жили в такое время, когда год стоит десяти лет.

Они становились взрослыми, не успев покончить с детством и сохранив в своем новом облике его пережитки и черты в своеобразном сплаве. Со всей страстью и пылом молодости они поднимали на своих плечах все, что требовалось поднять, хотя ноша была часто слишком тяжела для неокрепших плеч, они жгли себя на работе.

Павел Корчагин встречается в санатории с Леденевым, старым большевиком.

«У Корчагина и Леденева была одна общая дата: Корчагин родился в том году, когда Леденев вступил в партию. Оба были типичными представителями молодой и старой гвардии большевиков. У одного — большой жизненный и политический опыт, годы Подполья, царских тюрем, потом — большой государственной работы; у другого — пламенная юность и всего лишь восемь лет борьбы, могущих сжечь не одну жизнь».

Трагическая болезнь Павла — индивидуальная черта его биографии. Но она позволяет с особой остротой вскрыть типичное, заострить его. Вообще облик его во многом типичен для этого поколения комсомольцев. Сочетание ранней зрелости с чрезмерной скороспелостью явный недостаток теоретического знания и культуры при богатом практическом опыте революции, закалка в самой гуще революционных боев, беззаветная преданность своему классу, непримиримая принципиальность и вместе с тем особая чуткость к друзьям, особое спаянное товарищество, борьба за комсомол и партию — вот черты, которые раскрываются в поступках, словах и мыслях Корчагина. В этом отношении он типичен для своего поколения и, как и это поколение, неповторим. Новые кадры молодежи, подросшие уже к концу гражданской войны, представляют собой нечто новое. Они вовсе не хуже и им нечего грустить о том, что они не успели скрестить оружие с классовым врагом в открытых боях, почва первой и второй пятилеток достаточно накалена огнем классовой борьбы, да и впереди еще немало боев с капитализмом. Новые кадры не хуже, но они иные. Они росли уже в окрепшем Советском союзе, многое у них было и будет по-иному, чем у Корчагина.

Но неповторимость поколения Павла делает неповторимым и книгу «Как закалялась сталь». Когда захочешь воочию увидеть именно комсомол, складывавшийся в годы гражданской войны, увидеть первых комсомольцев, то нельзя будет обойтись без этой книги, как нельзя обойтись без «Комсомолии» Безыменского.

Героическая атмосфера эпохи и яркая фигура Павла Корчагина — вот то, что делает роман Николая Островского одной из основных книг нашего комсомола. Еще больше, пожалуй, даст эта книга тому читателю, который знает описываемый период и людей не понаслышке, а сам видел их, был участником событий, принадлежит к этому же или к старшему поколению. Такой читатель многое вспомнит и многое не дорисованное дорисует. Роман «Как закалялась сталь» проникнут идеей преемственности большевизма, знамя которого вместе со старой гвардией подхватывают руки «молодой гвардии», проникнут эмоциями исключительного революционного мужества, героизма, мудрости, воли, оптимизма, возможных только у нас, у большевистского племени, в стране социализма.

Одной из особенностей нашей литературы является, как мы думаем, то обстоятельство, что в ближайшие годы у нас время от времени будут появляться книги, построенные на биографическом материале. Бурное и чреватое событиями развитие пашей революции породило великое множество изумительных биографий, героических, легендарных жизней. Носители этих биографий будут выступать в литературе с книгами о себе, о пережитом, виденном и слышанном. Книги эти, написанные с самой различной степенью художественной силы и мастерства, будут излагать богатейший и поучительнейший материал в беллетристической форме. Такие книги уже есть, их много.

В тех случаях, когда эти произведения будут не только занимательны, но будут давать картину большого размаха и значения, как, скажем, «Цусима» дает картину разложения и развала, внутренней гнилости царского самодержавия, или будут пронизаны цельной и выдержанной идеей, как, скажем, роман «Как закалялась сталь», — в таких случаях эти книги будут, несмотря на нехватку литературного уменья, как горы возвышаться над «культурно сделанными» — так любят выражаться некоторые рецензенты, — но малосодержательными книжками.

Конечно, не всякий, написавший интересную по материалу книгу, — писатель. Вот, например, Водопьянов, летчик-герой Советского союза, написал книгу о себе. Значит ли это, что он стал писателем, каким бы замечательным явлением нашей общественной жизни ни признали мы его произведение?

Одну книгу на материале своей биографии, книгу весьма интересную и поучительную, может написать у нас очень много людей. Но будет ли вторая книга, а если наберется вторая, то появится ли третья? М. Горький в беседе с молодыми писателями в 1934 году говорил о том, что очень редко одна книга делает писателя, что писатель виден на второй и даже на третьей -книге.

Все это, однако, не относится к Николаю Островскому. Первая же его книга показывает, что он обладает не только большевистской идеологией, не только богатейшим материалом, но и безусловными литературными данными. В этом убеждает не только яркое, выпуклое изображение Павла Корчагина, о чем мы уже говорили и чего одного было бы достаточно. В этом убеждает ряд художественно сильных сцен.

Вспомним, например, с какой ясностью выписаны облик дочери лесничего Тони, ее знакомство с Павлом, их зарождающаяся любовь, встречи. Тоня — один из лучших женских образов книги.

Как написан петлюровский парад на площади! Как удалось автору в этой сцене в маленькой детали появления еврейской делегации и разговора с ней Петлюры, а затем атамана Голуба, показать всю бандитскую, контрреволюционную сущность петлюровского войска.

С каким умением изображена героическая работа комсомольцев, прокладывающих железнодорожную ветку к заготовленным дровам, чтобы дать топливо замирающему без него городу. Вредители промахнулись. Они заготовляли дрова подальше от железной дороги, чтобы их нельзя было перевезти, но они не учли героизма революции, ее людей. И эти героические сцены оставляют неизгладимое впечатление.

Превосходна сцена на границе, где по обе стороны пограничной линии ходят советский и польский часовые. О ней трудно рассказать, не растеря® при пересказе ее Силы и производимого впечатления; ее надо прочесть.

Много живых сцен, метко схваченных черт и деталей всплывает в памяти, когда мысленно перелистываешь страницы романа Островского. Дальнейшая работа над собой быстро разовьет и укрепит эти литературные данные. А тогда-то идейное и жизненное богатство Николая Островского поставит каждое его произведение на голову выше многих вещей, написанных может быть столь же одаренными людьми, но представляющих собою довольно скудную и малопитательную жвачку, в которой с трудом отыщется одна-две тощеньких идейки.

Зная биографию Островского, можно с уверенностью сказать, что работы он не испугается, а также не смутится и тем, что вторую книгу ему быть может будет труднее писать, чем первую.

В заключение хочется высказать еще одно соображение о центральной, фигуре романа — о Павле Корчагине. Мы уже говорили, что в своего героя автор вложил свои лучшие чувства, помыслы, надежды. И в итоге Павел Корчагин явился в нашей литературе одним из первых удавшихся положительных героев, который может и должен во многом быть образцом и предметом подражания.

Павел Корчагин недаром так увлекся образом «Овода». Этот роман Войнича не раз оказывал сильнейшее влияние на революционную молодежь. При всех недочетах его и в частности ложном изображении кардинала Монтанелли, его отцовских чувств к Оводу (и сыновных чувств Овода к нему), его заключительной проповеди, когда Монтанелли швыряет об пол чашу с дырами, или крайне бедной фигуры синьоры Боллы сам Овод был в литературе одной из первых фигур профессиональных революционеров. Многие его чарты — непримиримость, презрение к либералам и либеральствующим дамам, связь с массами, уменье не болтать, а реально организовывать дело революционного восстания, его бесстрашие, мужество, воля, стоическое отношение к мучительным страданиям, — все эти черты действительно необходимы подлинному революционному бойцу. Овод служит путеводной звездой для Павла Корчагина, и сам Корчагин вылеплен Островским как комсомольский Овод, с его основными чертами, но, разумеется, с большой соответственной поправкой на нашу современность и коммунистическую идеологию.

Островский наделил своего героя чертами некоторого аскетизма самоограничения. Корчагин позднее так объясняет Рите, почему он в свое время прервал их дружбу, начинавшую переходить в любовь:

«В этом виноват не только я, но и «Овод», его революционная романтика. Книги, в которых были ярко описаны мужественные, сильные духом и волей революционеры, бесстрашные, беззаветно преданные нашему делу, оставляли во мне неизгладимое впечатление и желание быть таким, как они. Вот я чувство к тебе встретил по «Оводу». Сейчас мне это смешно, но больше досадно» (стр. 331).

В другом месте, Павел говорит матери: «Я, маманя, слово дал себе девчат не голубить, пока во всем свете буржуев не прикончили».

Эта черта Павла не типична для его поколения комсомольцев, она в самом деле куда больше подошла бы Оводу.

В остальном это — глубоко подлинная и вместе с тем типическая фигура, достойная пламенного подражания.

И самое главное, что должен вынести из книги Островского каждый читатель, сконцентрировано в следующих словах:

«Самое дорогое у человека, это — жизнь. Она дается ему один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое и чтобы, умирая, смог сказать: вся жизнь и все силы были отданы самому прекрасному в мире — борьбе за освобождение человечества».