Книга о большой победе (О сборнике Беломорстроя)
И. Альтман
1
Философия нашей, эпохи — это освобожденный, преобразующий мир социалистический труд. За рубежом пролетариат борется за свержение капитализма, за право трудится по-социалистически. У нас, в СССР, это право уже давно отвоевано. Революционизирующая роль социалистического труда становится (все больше и больше.
Если «труд есть прежде всего процесс, совершающийся между человеком и природой» (Маркс), то отличие нашего труда, всей нашей деятельности от труда в капиталистическом обществе заключается в том, что у нас он носит сознательный, революционный, планомерный характер. Мы ворвались в Арктику и показали, что значит соединение большевистской воли с большевистской техникой (эпопея челюскинцев). Мы соединили Белое и Балтийское моря, сократили на 10 дней путь между ними (эпопея Б.-Б. водного пути). Мы соединяем Каспий, Волгу и Черное море (Волга — Дон). Взнуздали Днепр. Воздвигли химический Сталиногорск. Воздвигли Магнитострой. Прорезали равнину Среднеазиатской пустыни и горные перевалы Кавказа поездами. Прорвались в высь стратосферы, хотя это стоило нам нескольких героических жизней.
«Действуя на внешнюю природу, изменяя ее, человек изменяет свою собственную природу» (Маркс). В первую очередь освобождаются от скверны старого мира, от «родимых пятен» капиталистического общества, строители новой жизни, великие преобразователи мира.
Большевизм так революционизирует экономику и сознание даже наиболее отсталых элементов нашего общества, что царство слепой необходимости отходит все более в прошлое. Если прав Энгельс, — а он абсолютно прав, — что «свобода состоит в господстве над самим собою и над внешней природой», то совершенно ясно, что только большевизм мог дать такую свободу людям. Подлинная свобода есть понимание необходимости. Поняв необходимость беззаветной борьбы за социализм, необходимость упорной работы на благо социализма, рабочий, колхозник, красноармеец, ученый, писатель является самым свободным в мире человеком. И нет той силы, которая может отнять у него эту свободу: отдать всего себя на служение обществу.
У нас, где труд стал не только средством добычи средств существования, а «делом: чести, доблести и геройства» (Сталин), — труд стал свободным делом миллионов, с энтузиазмом перекраивающих мир. Ничто иное как социалистический труд является могучим рычагом, перебрасывающим нас из царства необходимости в царство свободы. Нужно еще много лет упорного социалистического труда, чтобы покончить окончательно со «слепой» необходимостью.
Итак, в результате пролетарской революции, в результате длительной работы «на всех», в результате неутомимого руководства этим делом большевистской партии труд в СССР стал «делом чести, доблести и геройства». Найдутся люди, которые скажут: «не для всех». Это верно в том смысле, что не абсолютно все работают хорошо, не все любят работать, что лень — позорнейшее пятно прошлого еще не смыто. Но это совершенно неверно с точки зрения общего итога нашего пути, сформулированного товарищем Сталиным на XVII съезде партии.
Многие е щ е не научились хорошо работать на социализм. Но уже очень многие, никогда раньше не трудившиеся (тунеядцы всякого рода, кулаки, воры, грабители, мошенники и т. д.), или работавшие на мировой капитализм, против нас (вредители), или совершившие другие преступления против социализма, — вся эта накипь, все эти «гнилые омертвевшие члены», эта зараза, чума, язва — по словам Ленина, — оставленные социализму по наследству от капитализма», исчезают. Уже очень многие тысячи из прежних «отбросов» стали полноценными работниками социалистического общества. Для десятков тысяч из бывших людей «дна», для очень многих людей социалистический труд и дисциплина стали воротами из царства необходимости в царство свободы, из царства капиталистических пережитков в царство социализма.
И все-таки наиболее ярким доказательством этому служит выстроенный руками бывших «отщепенцев» под руководством большевиков-чекистов, этих изумительных организаторов и педагогов, Беломорско-Балтийский канал и строящийся сейчас не менее грандиозный канал «Волга — Москва».
До-социалистическое общество создало ряд «профессий», одних воров до 19-20 специальностей.
Эти люди выделяли из своей среды «ярких представителей своего племени». Это они «подарили» миру Комаровых-Культяповых, братьев Ткачей и др., имевших по нескольку десятков убийств. Это они выделяли таких «специалистов» с большим «международным опытом», как Ротенберг, международный вор-авантюрист, впоследствии переродившийся, ставший новым человеком на строительстве ББК.
Советская власть все годы своего существования: боролась за укрепление пролетарской диктатуры не только против непосредственных, открытых классовых врагов, но и против тех представителей старого общества, которые воруют, убивают, грабят, мошенничают. Пролетарская диктатура считает и этих людей врагами пролетариата, но подход к этой категории преступников иной. Она делает все возможное для того, чтобы предоставить этим людям такие условия, в которых они сумели бы жить, трудиться, стать полезными членами нашего общества.
Ликвидация кулачества как класса. Кулаки зверски сопротивлялись мероприятиям пролетарской диктатуры, резали скот, прятали хлеб, поджигали и грабили колхозное добро, убивали представителей бедноты, застрельщиков колхозного движения, пробирались, пролезают и теперь в колхозы, пытаясь подорвать их изнутри.
Советская власть не пошла по «легкому» пути физического уничтожения или полной изоляции кулаков. Подавляющее большинство получило возможность трудовой деятельностью искупить свою вину перед пролетарской диктатурой и работать вместе со всей советской республикой.
Вредители. Это особая порода людей. Это особая «профессия». Не все продавались за деньги. Были такие, которые полагали, что служат «идее». Они делали грязное контрреволюционное дело иногда «бескорыстно», но эта «беззаветная преданность» идеям капитализма являлась лишь замаскированным выражением мечты о капиталистической карьере, мечты о свободных миллионах. Представление о культуре, изуродованное капиталистическим бытием, сочеталось в сознании этих людей с необходимостью увековечить частную собственность на средства производства, увековечить эксплуатацию человека человеком. Представление о культуре выступало как необходимость деления людей на две непропорциональных группы: управляющих (посредством трестов, синдикатов, банков, всего аппарата государственной власти) и управляемых, эксплоатируемых на фабриках, заводах капиталистическим строем.
Вредителя не легко переделать. С некоторыми из них, наиболее упорными, социально опасными, «неизлечимыми», пролетарская диктатура поступила со всей суровостью закона. Однако подавляющее большинство получило возможность испр а виться, работать и трудом завоевать себе право вернуться в социалистическое общество.
Величие строительства ББК выражается в том, что оно разрешило не только крупнейшую экономическую и политическую проблему, но и крупнейшую научно-психологическую и философскую проблему переделки людей, причем переделки таких, которые согласно «закона» буржуазной науки являются меньше всего воспитуемыми, меньше всего поддающимися воздействию других.
Немало уже говорилось о теории Ломброзо. Дело не в одном Ломброзо. Теория врожденного инстинкта преступления сугубо буржуазна.
Эта теория давно опровергнута всей воспитательной политикой пролетариата в отношении преступников.
Не случайно, а глубоко симптоматично как раз то, что наиболее острое орудие пролетарской диктатуры, «карающий меч» пролетариата — ГПУ является не только орудием подавления, но, как уже доказано на опыте многих лет, органом воспитания и перевоспитания людей. И как раз этот момент является одним из наиболее характерных, наиболее ярких и оттеняет всю пропасть, которая лежит между нами и капиталистическим миром. Все рельефней выступает сила «второй стороны» пролетарской диктатуры — организаторской, педагогической.
ББК построен в очень короткие сроки. Он был построен руками вчерашних врагов, в чрезвычайно тяжелых условиях Севера. Но он был построен не на основе только принуждения, а на основе ежедневной глубокой, всесторонней воспитательной работ ы, которая создавала новый режим, новую дисциплину у людей, ранее этого режима и этой дисциплины не знавших.
ББК, созданный по инициативе товарища Сталина, технически разработан бывшими вредителями, построен бывшими кулаками, ворами, грабителями. А руководители всей этой стройки — (лучшие работники ГПУ, ставшие, по воле партии, во главе гигантского строительства, гигантской лаборатории жизни, в которой перековывается человек.
Книга о Белморстрое показывает, что только в советском государстве, где возможен единый социалистический план, возможны такие гигантские сооружения как Беломорканал, что «планомерная организация» характеризует не только нашу экономику, она характеризует и наше отношение к жизни, быту миллионов трудящихся нашей страны. И наконец еще раз подтверждается наглядно, как революционное отношение к природе, к миру, ко всей действительности меняет психику самих людей.
Люди ненавидели труд — волей большевизма они его полюбили.
Люди ненавидели коллективный труд — волей большевизма они поняли, что только в свободном, социалистическом труде спасение человечества.
Люди были отравлены ядом собственности, этим смертоноснейшим из всех ядов. Волей социалистического государства большинство из тех, кто был занят на канале, излечены от этой наиболее тяжелой болезни буржуазного общества.
Книга эта, как правильно пишет А. М. Горький, «имеет право требовать от читателя и критики внимания к ней более серьезного и глубокого, чем ко всякой другой книге, — в том числе и из написанных искуснее этой» (402 стр.).
Что дает право требовать такое повышенное внимание к книге? Материал, совершенно исключительный, материал большого «социально-революционного и философского смысла».
В книге о Беломорстрое красной чертой проходят две линии.
Одна линия руководителей строительства, вторая — армия строителей, каналоармейцев. Но они не противопоставлены друг другу. Наоборот, с большой убедительностью показывается, как эти две силы, сталкиваясь, никогда не приходят в антагонизм.
Чекисты сумели организовать инженеров — вчерашних вредителей — на проектировку и выполнение плана грандиознейшего строительства.
Эти люди сумели стать подлинными командирами и воспитателями стотысячной армии каналоармейцев, вредивших раньше (каждый по-своему) стране советов.
«Чекисты смотрят с уважением на инженеров, на это ученое племя, и, хотя знают их души, но все же им кажется странным, почему, читая жизнь и технику жизни на многочисленных языках, эти ученые не прочли самого главного, что только социализм способен переделывать, направить, выточить новый мир, новую землю, чорт возьми!» (89 стр. книги).
Для того, чтобы справиться с такой колоссальной работой, с такой огромной армией, нужно было заразить людей энергией, вдохнуть в них веру в собственные силы, поднять в них самоуважение, собственное человеческое достоинство. Инженеров подбадривали, направляли, убеждали. С ними спорили, но не напоминали о прошлом. Каналоармейцам доверяли охрану имущества, организацию бригад, им доказывали делом, а не сладкими словами и «антропологическими измерениями» (как рассказывает один из них о своем прошлом), что они люди и притом очень ценные люди. Так, например, каналоармейцев, людей не отбывших свой срок, отправляли «на веру» в Воронеж на вербовку нужных кадров из других лагерей.
Послушайте потрясающий рассказ каналоармейца Волкова о том, как он берег общественное добро, и вы поймете, в чем сила социалистического доверия.
«Нас пришла бригада. Собирали бригады по вагонам. Друг друга никто не знал. Но видят по разговору».
Везде побывал Волков. «Выбирают меня председателем. Чего? Трудового коллектива. Думаю: что же это такое, трудовой коллектив? Первый раз слышу.
Проработали месяца 1 1/2 — 2 ничего. Был у нас развитой парень Чернов, начальник лагерного пункта. Воззрился он на меня при встрече, когда принимал наш лагпункт, назначил меня каптером. Гляжу, тысячу шестьсот пар сапог мне дали — тысячу сто пар армейских новых, да пятьсот болотных.
Я чуть с ума не сошел:
«Ну, думаю, или на новые десять лет меня наводит, или доверяю я сам себе».
Хотя я и был известный урка, но струсил, как никогда не баивался. Прихожу к прорабу и говорю: «Эти сапоги лежат на мне и на вас в количестве 10 лет. А кроме того мне их доверили. Сделайте вы мне решетку, Матвей Иванович, а то, стыдно сказать, тревожно мне».
Сделали мне решетку, стал я запираться и защищать народное имущество».
Не страх, а чувство ответственности перед коллективом двигало людей.
Послушайте рассказ стрелка ВОХРа, как он получил винтовку и впервые услышал обращение «товарищ», и вы поймете силу социалистического воспитания:
«Говорят, я здорово перековался в лагерях, как и многие другие. Так вот, моя перековка началась со слов командира, когда он меня два раза подряд товарищем назвал.
Научил нас начальник, что должны мы быть с заключенными вежливы, на каждую просьбу отвечать, должны поддерживать среди каналармейцев бодрость» (стр. 153).
Послушайте рассказ каналармейки о том, как она выросла, когда получила похвалу за хорошую работу. («Начальник сказал: «такой маленький шкетик, а заработал жетон»), и вы поймете силу большевистского воспитания.
Возьмите Абрека Умарова. Он имел многолетний стаж грабежей и убийств. «Из всех видов вооруженных нападений, которые были распространены в. нагорном Дагестане, Умаров избрал низовое абречество. Он грабил бедняков» (166 стр.). Большевистские руководители так сумели подойти к Абреку, что этот старик собрал знаменитую «горскую бригаду», прославившуюся впоследствии по всей трассе исключительно хорошей работой.
Прочтите двенадцатую главу книги («История одной перековки»), этот потрясающий человеческий документ — биография бывшего «международного вора», фармазона и авантюриста Ротенберга, ныне товарища Ротенберга, получившего «почетный значок за свою отличную и даже героическую работу на строительстве», и вы поймете, в чем сила большевистского убеждения. Или рассказ Павловой. Ее с большим трудом старый приятель по притонам уговорил работать, и некоторые каэрки говорили:
— Нет, из этого дела ничего не выйдет. Павлова одним словом бригаду опозорит.
«Тогда я твердо слово дала. Девчонкой маленькой вести себя буду. Язык откушу, чтобы гадость какую не выплюнуть.
Стала работать на тачках. Откосы высокие. Тачка жилы вытягивает. Даже пальцы на руках белеют. Первые дни казалось — ляжешь грудью от усталости и заплачешь. Но держалась — не хотела, чтобы на женскую бригаду пальцами тыкали. Каэрки тоже не сильнее меня были (306). А потом втянулась в общественную работу, общественность страшно прилипчивая. Ей палец даешь, а она с головой затянет. Я, как стала на тачках работать, забыла дни считать и календарь-самоделку потеряла».
Трасса перековала десятки тысяч людей «дна». Трасса вывела их на столбовую дорогу жизни. Трасса сделала колоссальное дело, перековав наиболее враждебных нам инженеров-вредителей. Прочтите об инженере Ананьеве или Вяземском (стр. 58—62, 64, 138, 210, 315, 318 и т. д.) или о других бывших вредителях и вы увидите, как их всех переделала непоколебимая сила коллективного труда в. стране советов. Их втягивали исподволь. Их приглашали в клуб. Их имена печатали в газете. Сначала люди сторонились. Один ходил, как помешанный и бормотал сангхи, другой говорил на трассе не иначе, как по-французски. Но мало-по-малу. это мнимое понимание культуры, эта короста спадала и заменялась подлинной культурой. Человек начал учить литературе и языкам товарищей по работе.
Все это могла проделать лишь железная воля, упорство, внимание, бережное отношение к людям, проявленные руководителями. Они следили за тем, чтобы люди были сыты, чтобы неграмотные стали грамотными, чтобы инженеры не ошибались в расчетах (для этого сами упорно овладевали техникой), чтобы всюду были бани, чтобы стадо коров нагуливало жир, чтобы подвоз материалов был своевременный, чтобы лучшие работники были поощрены и досрочно отпущены. Тысячи мельчайших и больших забот легли на плечи чекистов, и они с честью справились со своими задачами. Об этом говорят их приказы, их дела, их дни.
Особого внимания среди опубликованных в книге приказов заслуживают следующие два приказа: о ходе работы по строительству ББК (№ 580), подписанный зам. пред. ОГПУ тов. Ягодой, и приказ № 54 пом. нач. ГУЛАГ’а Фирина «о недостатках культурно-воспитательной работы среди женщин и необходимых мероприятиях по поднятию этой работы». Тов. Ягода в приказе от 20 июня 1932 года пишет:
«В декадный срок разработать и представить мне на утверждение проект порядка зачета лучшим десятникам одного рабочего дня за два дня срока заключения (пункт 3-й).
Впредь установить порядок выдачи освобождающимся из ББ лагеря заключенным, получившим специальность во время пребывания в лагере, специального аттестата с указанием! его специальности и квалификации» (пункт 6-й приказа).
И люди, которые давно были освобождены и могли уехать, не хотели покидать трассу и оставались до конца строительства.
Приказ т. Фирина можно было бы назвать приказом «о женской стыдливости и уважении со стороны мужчин».
«Пункт 7. Со стороны лагерной администрации и заключенных мужчин нет чуткости и уважения к женщинам; в обращениях встречается грубость, цинизм и иногда не щадится женская стыдливость.
Пункт 8. Систематически проводить разъяснительную работу среди заключенных мужчин о необходимости отношения к женщине, как к человеку, равному в правовом отношении и на производстве. Особо подчеркнуть, что нездоровое пренебрежительное отношение к женщине является позорным наследием буржуазно-помещичьего прошлого, при котором женщина являлась рабой и собственностью мужчины» (стр. 53).
Приказы, издававшиеся на Беломорстрое, это документы, наиболее ярко концентрирующие всю волю, энергию, организованность большевистской партии, направленных на создание величайшего сооружения эпохи и массовой перековки людей. Приказ ЦИК о награждении руководителей (стр. 12) и постановление СНК о приемке канала (глава 15, стр. 401) открывают и замыкают богатейшую серию документов и фактов, в ряду которых заботливое внимание к старушке, приехавшей к сыну, играет не менее важную роль, чем важнейшие технические изобретения на Великой Северной Трассе.
«Канал имени Сталина» — книга особого качества. Было бы совершенно неправильно подходить к ней с обычной меркой оценки художественной книги. Почему? В чем «необычайность» книги?
Особенность книги, во-первых, в «необычайности» самого материала, «предмета книги», так сказать. Политическое, философское, психологическое, если можно так выразиться, значение материала книги
Материал, который дан в книге, помогает философски осмыслить ряд важнейших проблем, по-новому ощутить правильность мировоззрения пролетариата — диалектического материализма. В книге решаются такие вопросы, как человек и мир, отношение субъекта, к объекту, вопросы «самосознания», проблема свободы и необходимости, проблема создания нового качества мышления, нового миропонимания переход из одного состояния в другое и т. д.
Первая глава книги «Правда жизни», написанная А. М. Горьким (так же, как и его статья «О воспитании правдой», помещенная в наших газетах 5 августа прошлого года), с наибольшей яркостью характеризует пропасть между двумя культурами — нашей и капиталистической. Эта глава представляет собой наиболее яркий обличительный документ против капиталистической культуры. Алексей Максимович простыми, прозрачными, полными глубокого смысла и значения словами, подчеркивающими огромный внутренний революционный пафос величайшего советского художника, разъясняет, в чем сила большевистской правды, правды социализма. Эта правда овладела людьми, повела их вперед, преобразила в новых людей.
Понятно, что переход из «царства необходимости» в царство свободы совершается «не вдруг». Это социально-экономический процесс. Но огромный переворот в мировоззрении людей, переплавляющихся в горниле пролетарской диктатуры, иногда предстает перед нашими глазами «вдруг» и кажется молниеносным. Это глубокое заблуждение... Переворот совершается лишь тогда, когда количество Накопившихся новых элементов переходит в новое качество.
Особенность книги, во-вторых, вытекает из особого метода составления книги, из коллективного писания «Истории строительства».
А. М. Горький в своем выступлении на Московской партийной конференции совершенно правильно подчеркнул эту важнейшую особенность, то что она сделана большим коллективом писателей, коллективом, целиком отвечающим за всю книгу и за отдельные места в ней.
Совершенно понятно, что глубоко-идейная, неразрывная связь художника с социалистической действительностью резко противоположна механической «связи», шаблонное, поверхностное понимание которой у некоторых критиков сводится к требованию поминутно бегать на завод, выступать почаще на собраниях, заседать или формировать бригады. Связь художника с заводом, колхозом, стройкой, научным учреждением, со всей жизнью должна быть глубже, органичней, чем «пребывание» энное количество часов на предприятии.
Только такая органическая связь с пролетариатом, понимание его философии, политики, жизни дает настоящий социалистический творческий рост писателя.
Было бы неправильно на основании одного, двух примеров (мы уверены даже, что в будущем мы будем иметь много прекрасных книг — продукт коллективного творчества) генерализировать, как это пытались делать некоторые теоретики, этот метод, — коллективное составление книг, объявить его вернейшим и единственным методом творчества. Величайшим опошлением горьковского понимания сути коллективного творчества было бы такое представление о творчестве, что только бригада (а мы их создали десятки), только группа, коллективно изучающая завод, строительство, колхоз, может создать социалистические книги. Буржуазные теории творчества прокламировали творческий процесс как глубоко индивидуалистический. Мы категорически против таких теорий. Однако мы за подлинный рост индивидуального творчества и за настоящее коллективное творчество, высшим проявлением которого мы считали бы такое содружество, какое было у гениев пролетарской революции Маркса и Энгельса.
Необходимо со всей настойчивостью подчеркнуть, что именно социализм поднимает на небывалый уровень творчество отдельных людей, именно социализм означает небывалый расцвет творческой личности, именно социализм резко выступает против творческой нивелировки, творческой серости. И только буржуазным ученым или пошлякам выгодно упрощать вопрос о коллективном творчестве, низводя его до уровня только коллективного писания книг.
А. М. Горький абсолютно прав, когда он подчеркивает идейно-воспитательное значение коллективной работы для роста индивидуального творчества, индивидуального мастерства наших художников слова.
Следовательно, вопрос не только в том, что коллективно написана такая-то книга, а главным образом в том, каков творческий, художественный уровень книги. Если будет создана прекрасная художественная книга коллективом писателей, сумевшим свести недостатки отдельных художников до нуля и поднять художественные достоинства их до больших вершин, — это будет великолепно. К сожалению, данная книга не может еще явиться образцом художественной коллективно сделанной книги.
Коллективистический стиль ее не нашел своего выражения в высотах художественного коллективного мастерства.
Надо отметить следующие важнейшие недостатки: некоторую хаотичность в распределении материала, непреодоленную лоскутность, недостаточно высокий художественный Уровень ряда глав, «статейный» характер их. В этом смысле мы имеем дело не с художественным произведением коллектива, а с огромным художественно обработанным коллективным документом. Художник найдет здесь немало материала для создания ряда художественных книг, равно как психолог и Философ найдут немало материала для своей работы. Книга о ББК в этом смысле — неисчерпаемый резервуар.
У коллектива авторов вполне хватило сил, чтобы нивелировать, уменьшить до минимума крупные недостатки в работе отдельного писателя, работавшего над книгой. Но у этого же коллектива не хватило сил (а может быть и времени, ибо явно чувствуется печать спешки) поднять всех авторов до уровня больших, ярких, художественных обобщений, достойных богатого материала поистине всемирно-исторического значения.
Надо, следовательно, добиваться того, чтобы коллективный бригадный метод работы не нивелировал художественное творчество, а высоко подымал индивидуальное мастерство.
Надо, следовательно, поощрять такое коллективное творчество, которое, по мысли А. М. Горького, способно создать новые социалистические произведения. Обогащение писателя социалистическим опытом, коллективное обсуждение, осмысливание нашей богатой действительности, создание многосторонних, крепких связей с социалистической родиной, оттачивание творческого метода, товарищеская чуткая критика в самом процессе работы — вот что необходимо подчеркнуть, говоря о коллективной работе. Совершенно понятно поэтому огромное воспитательное значение такого метода работы для советского писателя.
Книга о ББК напоминает художественно сделанную, четко заснятую, яркую кино-хронику. Это значительно больше, чем обычный кино-журнал. Это вовсе не объективистское отражение жизни, ибо выбран определенный кусок жизни, и этот кусок заснят определенным образом. Такая книга мобилизует волю, чувства и мысли, но это еще не настоящая художественная книга, показывающая реальный процесс во всем его многообразии и внутреннем единстве.
Высокая культура книги, прекрасные иллюстрации, богатая документация, все содержание книги — яркий документ эпохи. Партия в праве требовать, чтобы были созданы новые яркие книги, (художественные произведения, рисующие нашу (эпоху, и мы убеждены, что вслед за прекрасной книгой о ББК мы увидим неповторимые подлинно художественные книги нашего времени.