Новое издание сочинений Флобера

Ф. Шиллер

Начиная с 1933 г., в ГИХЛе выходит собрание сочинений Г. Флобера в 10 томах под общей редакцией А. В. Луначарского и М. Д. Эйхенгольца. До сих пор из печати вышли три тома: I (Госпожа Бовари), VI (Бувар и Пекюше) и один том писем.

Настоящее издание Гюстава Флобера — наиболее полное из появившихся на русском языке; правда, и оно не полное, а избранное: в него входят все произведения, начиная с «Мадам Бовари» (1857 г.) до «Трех повестей» (1877 г.). Из ранних редакций произведений и из сочинений романтического периода творчества Флобера (до 1856 г.) приводятся отдельные отрывки. Исключительный интерес представляют — как можно судить по вышедшему тому — письма писателя: в них раскрываются литературные замыслы, процесс работы над произведениями и кроме того эти письма являются ценными документами для выявления мировоззрения и эстетических взглядов Флобера, его отношения к важнейшим политическим событиям эпохи, к литературным направлениям и т. д. Как отмечается в предисловии редакции ко всему собранию сочинений, из входящих в настоящее издание ряд произведений появляется по-русски впервые и кроме того большинство переводов новые.

Вряд ли есть необходимость возразить против отбора и построения плана издания по существу; вряд ли нужно возразить и против общих пунктов редактирования и оформления отдельных томов: каждый том — по замыслу редакции — должен сопровождаться большим количеством статей (вступительной и комментаторских), указателями и словарями имен и критической библиографией. Все вышедшие три тома снабжены вступительными статьями М. Д. Эйхенгольца, содержащими богатый фактический материал для анализа и понимания соответствующего сочинения; статьи написаны с прекрасным знанием предмета и, несомненно, облегчат читателю, особенно студенту и начинающему писателю, понимание и использование творчества Флобера. Книги хорошо оформлены. Изданием собрания сочинений Флобера — одного из крупнейших буржуазных реалистов XIX в. на Западе — редакция, сотрудники издания и издательство делают большое, культурное дело.

Творчество Флобера приобретает особое значение именно в нашу эпоху — на фоне всеобщего кризиса буржуазной культуры и мощного роста социалистической культуры. Период зрелого творчества Флобера — 50—70 годы XIX в. — это начало вырождения буржуазной культуры, это период, когда отважные титаны мысли, революционеры во всех областях, порожденные эпохой восхода буржуазии, заменяются тупыми буржуа без прежних широких умственных культурных интересов, тупыми буржуа, интересующимися одними барышами и дрожащими за свое существование. В этот период ушли уже сильные страсти, великие дни и дела революционной буржуазии: буржуазия превращается из класса-строителя в класс-паразит; она отказывается от своих прогрессивных идеалов прошлого, она вынуждена теперь выступить против нового носителя исторического прогресса — рабочего класса.

Флобер относится к тем писателям буржуазии, которые наиболее чутко почувствовали деградацию и начало развала буржуазной культуры и общества. Вглядываясь в эпоху грюндерства, в эпоху господства денежного мешка, филистерского тупоумия и мещанской бесплодной романтической мечтательности, писатели типа Флобера спрашивали себя: куда же делись былые героические идеалы буржуазии? Где эпоха Возрождения, эпоха Великой Французской революции — эпохи сильных страстей и титанической борьбы за торжество науки и разума?

Писатели типа Флобера были достаточно проницательны и трезвы, чтобы понять и установить измельчание и деградацию культуры и умственных интересов буржуазии; но они были слишком буржуа, слишком ограничены, чтобы видеть в этом измельчании кризис и начало гибели определенного класса, именно класса буржуазии; они были слишком ограничены, чтобы за этим кризисом видеть носителя новой, более высокой общественной организации, носителя новой культуры — рабочий класс. Поэтому писатели типа Флобера приняли кризис буржуазной культуры за кризис культуры вообще и поэтому они впали в глубокий пессимизм, скептицизм, беспросветный фатализм и крайний индивидуализм; они считали спасением от пошлости окружающей действительности теорию искусство для искусства, они искали выход из тупика в «башне из слоновой кости».

Что же оставалось таким писателям буржуазии? Оставалась сильная ненависть к буржуазной действительности, оставался мрачный фаталистический взгляд на жизнь, как на юдоль печали и жалкого прозябания; оставалось горевать об утраченных иллюзиях, за которые еще цепляется человек, но которые превращаются в пошлые анекдоты при соприкосновении с действительностью; оставалось вспоминать героические дни эпохи восшествия буржуазии, дни славы, великих деяний, контрастирующие как день и ночь с настоящим, оставалось издеваться над упитанными и тупоумными торгашами; оставались попытки уйти в мир чистого искусства. Однако эти попытки разбивались вдребезги из-за вторжения ненавистной действительности в «башню из слоновой кости», из-за атак рабочего класса, который наступал уже на самые основы буржуазного общества. А Флобер и подобные ему писатели всегда с пеной у рта защищали эти основы буржуазного общества, когда пролетариат выступал против них (июньское восстание 1848 г., Парижская Коммуна 1871 г.).

Этот глубочайший процесс в развитии буржуазного общества, этот поворотный пункт в развитии буржуазии из носителя прогресса в класс-паразит, из творца передовой культуры в тормоз дальнейшего развития человеческой культуры — этот процесс уловил и — в доступных ему границах — оформил и отразил в своем творчестве Флобер.

В свете этого исторического места творчества Флобера в развитии буржуазной литературы на Западе особое значение приобретает роман «Бувар и Пекюше», в котором автор хочет произвести генеральный расчет с ненавистной ему действительностью, хочет развенчать всю буржуазную науку и культуру. О целях этого романа Флобер пишет в письме от 1872 г.: «Прежде чем околеть, лучше в ожидании этого я хочу излить желчь, которой полон, и вот я приготовляю рвоту. Она будет обильной и горькой, ручаюсь». И действительно, критика всех областей буржуазной науки н культуры оказалась обильной и горькой, но никакого выхода из этого тупика, в который зашло развитие буржуазной культуры, Флобер не дает. М. Д. Эйхенгольц в своей вступительной статье к «Бувар и Пекюше», привлекая большой материал из переписки Флобера и других источников, показывает — какое выдающееся место занимает это незаконченное, но завершающее творчество писателя произведение.

К недостаткам рецензируемого издания относится прежде всего отсутствие обещанного в предисловии редакции к I тому «Общего этюда о Флобере» (стр. VII); этот недостаток влечет за собой ряд других. Правда, во вступительных статьях к отдельным томам характеристика произведений увязывается с общим творчеством писателя, но тем не менее эти статьи остаются очерками об отдельных романах. Этот «общий этюд» о всем творчестве Флобера следовало бы дать в качестве введения ко всему изданию (в I томе), чтобы читатель мог ознакомиться с классовой природой творчества писателя, его местом в истории литературы, характером и ценностью его реализма, теории поэзии и т. д. Если бы редакция дала такой очерк о Флобере, тогда не была бы и такого разнобоя в определении классовой природы творчества Флобера в вышедших трех томах. Так, в I томе говорится об «идеологии Флобера-рантье, склонного к социально-статическому (стр. 3). Дальше, на стр. 7, мы читаем: «В романе «Госпожа Бовари» воплощена идеология наиболее культурных слоев рантьерской мелкой буржуазии, и близких ей групп средней». В предисловии к тому писем Флобер определяется как идеолог «рантьерской мелкопоместной буржуазии, ущемленной развитием капитализма» (стр. 11) и дальше — как «мелкопоместный рантье-буржуа, близко стоявший к поместному дворянству» (стр. 21). И наконец в предисловии к VI тому, т. е. к последнему из вышедших томов, Флобер рассматривается как «независимый рантье» и как представитель «высших, культурных слоев мелкобуржуазного рантьерства». Думается, что ни одна из этих — иногда даже противоречащих друг другу — формулировок не исчерпывает вопроса; и редакции, по-видимому, придется вернуться к нему при выполнении своего обещания относительно общей статьи ко всему изданию.

Большое сомнение вызывает и ценность указателей без указания страниц. Вот перед нами указатель имен к тому писем. У Флобера имеются интереснейшие высказывания о писателях, художниках и политических деятелях не только своего времени, но и мировой истории и литературы. Но если я хочу узнать мнение Флобера, например, о Рожаре, Гэльбахе, Рубенсе, Фурье, Скрибе, Э. Сю и т. д., то я должен каждый раз читать весь том, ибо страницы, на которых встречаются эти имена, в указателе отсутствуют. То же самое относится и к словарям названий, имен и терминов в I томе: отсутствие страниц и тут в значительной степени обесценивает указатель и возможность его использования сводится почти на нет.

Указанные недостатки (я не касаюсь вопроса о переводах, ибо не имел возможности сравнивать их с оригиналом и с существующими другими русскими переводами) следовало бы устранить в следующих томах, чтобы еще больше приблизить произведения одного из крупнейших реалистов XIX века на Западе как к нашему массовому советскому читателю, так и к учащемуся и исследователю.